Форум об аниме и мечтах.

Объявление

Добро пожаловать на форум сайта Аниме и Прекрасное!
Вы попали на форум сайта Аниме и Прекрасное!
Хоть на форуме 134 человека, заходят стабильно 3-4 человека максимум! Это очень обидно... Хотелось бы увеличить посещаемость...
Если вы хотите внести какие-нибудь свои замечания или предложения, прошу писать администратору (Нарилии) или в специально отведенную тему.
Всех гостей ждем в нашем чате! ;)


Новости:
•форум: теперь можно будет комментировать новости сайта в этой категории тем. Так же создан форум сообществ. (30 января 2008 года).
•конкурсы: объявлен конкурс на лучший подарок сайту!! Подробности тут. (18 августа 2008 года).


Объявление:
Тем, кто не может нормально зайти на форум: зайдите в Профиль-Уровень безопасности-Средний. Или пришлите сообщение администратору на мейл.

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Форум об аниме и мечтах. » Произведения. » Butterfly... Стихи... Проза...Мини поэзия и Умные мысли.


Butterfly... Стихи... Проза...Мини поэзия и Умные мысли.

Сообщений 21 страница 40 из 59

21

Мефодий Буслаев. Автор Дафна
она светлее той лазури,
она теплее пледа утром,
она наполнит душу светом,
но, даже не узнав об этом.
она всё делает нескладно,
она чудна, как тот дитя,
который, посмотрев на лица,
не мог в конец определиться,
где мамочка,
а где сестра.
она смешна, но не как клоун,
она пародия себя.
бывает иногда серьёзна,
но не бывает слишком грозной,
обидчива по пустякам,
вспылит?
сгорит на ровном месте.
она всёж злится иногда.
а волосы на загляденье
они длинны,
прямо до пят.
светлы, как светлый, светлый лак.
её глаза все светятся от счастья,
она же все - же светлый страж!
но почему - то скучно ей в эдеме,
вот ей бы пакости творить.
она вся парадокс сплетений,
но сможет вас всегда простить..
***
мрак не даст ему любить
душа не сможет позабыть...
он должен жить,
но выбирать.
ведь он не сможет выйти белым,
но тяжко не остаться серым.
лишь девочка с глазами моря
поможет не увидеть горя.
и имя, имя Дафна ей.
а ты - наследник мрака, тёмный.
она - на миссии луны.
она должна спасти от мрака.
его, но вот не знает как?
она не знает, что ей делать?
и как, и как его спасти?
девчонка и не знает это,
что лишь присутствием своим
она вливает в душу капли света,
что действия и не нужны.
ведь без неё он стал бы злее,
могущественнее и хитрее.
он видит рамки лишь из-за неё.
он, просто знаешь, он влюблён.
да, да наш тёмный страж влюбился,
влюбился память потеряв.
Мефодий просто не ошибся
Сказав - безумно красива.
да что и спорить
да красива,
но ведь и страшных мало в мире.
но вышло так, что лишь она.
одев однажды ему крылья, лишь для того,
чтобы спасти
она доверила отныне ему себя
и вечность.
вопреки, если предаст её любовь,
она погибнет,
сгинет с книги жизни,
лишь стоит Мефу Дафну позабыть
ну иль другую полюбить
погибнет красота девицы,
останется нектар, пылица.
и будет тот удар сильней клинка!
он прямо в сердце бьёт на пораженье!
даф долго маялась, скрывав любви своей.
скорей не от других,
а от себя, поверь!
ну, как же можно то влюбится в неромантичного тупицу?
сказала ты так грубо,
так неточно.
Нет, Меф не глуп,
Меф просто учится неважно,
не на всю мощь,
а Даф так думая отважно
хотела скрыть всю суть, любовь.
куда ещё тебе бежать?
тебя очень легко догнать,
ты лишь оттягиваешь время.
а я скажу тебе,
поверь мне.
ну, как ты можешь не любить?
ну, как тебе его забыть?
скажи, о глупая девица
ну, как душе ты дашь смириться?!!
тебя себе не обмануть!
так долго мучаясь, рискуя, она жила
не для себя.
ты страж-хранитель,
его страж!
зачем ты слушаешь суккуба?
зачем не веришь ты ему?
ну, как же тяжело понять,
что у тебя то не отнять!
что вам любить надо друг друга,
а вы, как два сплошных недуга
всё дурью маетесь, друзья?
один заклятиями травит,
приворожить её хотел!
другая маки нацепляет,
как будто от вас разлюбил!
ага, уже женился с натой!
гляди, на свадьбу не ходи!
ну как же все вы очень странны.
уж не стои пред вами на пути.
как сложится судьба героев?
как дальше мефу жить?
как жить?
он должен выбирать дорогу.
он сделать выбор должен скоро.
все ждут,
а выбора всё нет.
он становился всё чернее,
а Дафна видя эту суть, лишь ужасалась,
но в момент тот,
когда её пронзил клинок,
валькирии,
то он сказал
послушай даф,
я отомщу
ты слышишь, слышишь, обещаю…
он пулей вылетел во двор
никто не стал ему преградой.
тем временем наш эссиорх
он страж-хранитель бедной Дафны
нашёл валькирию холодного копья.
он и изгнал её
увидев, что душа во мраке.
но лишь копьём спасти то можно Дафну
валькирии и разрешили взять копьё.
ну а тем самым Меф сражался с Иркой
вдруг из кустов послышался могильный,
могильный шепот ну убей её, убей.
и он стоял пред выбором,
всесильно, он мог убить её,
а может даже их.
но нету там,
в душе такого гноя,
чтобы невинность,
свет чтоб убивать.
ну он и сделал несколько иное,
убив тем самым ведьму,
легче спать.
он сделал дело света,
хоть не убив тем самым мрак.
но всё же свет забрезжил,
и это не пустяк....

Валькирии. Автор Сукубушка
Двенадцать нас,
И мы сильны
Но без любви,
Как без воды мы жаждой
Одиночества полны

Мы сила тела
Сила и ума
Мы можем все для всех
Не капли для себя

Зачем живем?
Чтоб в мире, сеять свет
А наши имена
Для всех большой секрет.

0

22

Лебединая песнь Ирки
Я взлетаю в небо, белая я птица,
Для меня уж нет чувства как "обида".
Ведь с жизнью в коляске мне пора проститься,
Я забыла напрочь Ирку-инвалида.

Я теперь валькирия, и служу я свету,
Превращусь в лесу я в белую волчицу.
Хоть Эдем не знаю, мне не важно это,
Лебедем лечу я из своей темницы.

Я не попадуся в злые цепи мрака,
Может, помогу вам выбраться из снов...
Антигона вызву, если будет драка,
А поможет в этом мне Матвей Багров.

Любовь стражей
Они понимают, что любят друг друга,
Но не хотят всего признавать.
И их отношения все ходят по кругу:
Люблю - не люблю, сказать - не сказать...

Они в одиночку по городу ходят,
Но мысли их связаны между собой.
Их души покоя себе не находят,
Они и забыли, что значит покой.

Могли б не любить, но ведь ей будет хуже,
Крыльев лишится иль жизни она.
Пусть говорит, что "никто мне не нужен",
Но знает: любовь сделать чудо должна.

Чувства валькирии
Он жалел ее великодушно,
Другом он ее считал.
Не было с ним ей так скучно,
Но от нее он уходил в астрал.

А когда он новую жизнь начал,
День за днем ее стал забывать.
Полюбил другую; это значит,
Места в его сердце не достать.

Он не знает, что она так любит,
Он не знает, где она сейчас.
Он другую приласкает, приголубит,
Она видит; и слеза коснулась глаз.

Две души; они противоположны,
Она - свет, а в нем гнездится тьма.
И узнать ее попытки безнадежны,
Хоть он помнит - свой, ее дома...

Вспоминает редко и без чувства,
Как давно прошедший дальний сон.
Он не знает, что ей очень грустно,
И что жизнь ее в борьбе со злом.

Эссиорх
Ты добрый, наивный, красивый страж света,
Так любит тебя Улита за это.
И к технике ты неравнодушен,
Как и с людьми, с мотоциклом ты сдружен.

Хранителем Дафны назначили Сферы,
В Москву перешел по семи ты барьерам.
Крайним ты, как всегда, оказался,
Ты Дафне такой неудачный достался.

Байкера гордо носишь ты тело,
На выручку к близким бросаешься смело:
То к Дафне родной, то к Улите любимой,
К валькирии - Ирке непобедимой.

Ты истинный свет, хоть Улита из мрака,
И ты никогда не обидишь собаку.
Ты сделаешь все, что тебя ни попросят,
Но мотоцикл тебя уж уносит.

Храм Вечного Ристалища
Пойдет далеко он, к Срединным землям,
Зайдет он в Ристалища Вечного храм.
Зайдет не один, и он должен там взять
То, что другим никогда не достать.

Колонны большие его уж встречают,
Впусить - не впустить; храм все точно решает.
Увидит дорогу, зайдет на плиту,
И двое тот путь знаменитый пройдут.

Практически все был увидеть готов,
Но там - саркофаг из его страшных снов.
Он холода рогом его остудил,
Всесилие там от него получил.

И с тайной расстался Ристалища храм,
Не страшен он стал двум спокойным душам.
На эйдос свободный весь выбор падет,
Что - свет или мрак - для него уж грядет.

0

23

Незабудки или звонок с того света
Алла Страутыня
Зазвонил телефон и холодная трубка,
Вновь вибрирует тихо от горестных слов:
«Дорогая, послал я букет незабудок -
Здесь, где я нахожусь – нет на выбор цветов.

Нет ни роз, ни гвоздик, ни бордовых тюльпанов, -
И на клумбах одни незабудки растут.
РазберЕдил тебе незажившую рану,
Но в могиле темно, одиноко мне тут».

Зазвонил телефон и холодная трубка,
Вновь вибрирует тихо от горестных слов:
«Получила ли ты мой букет незабудок, -
Жду тебя, не дождусь – неуютен мой кров.

Приходи поскорей - я замёрз в ожиданье.
Снится сон – мы опять, как и раньше, вдвоём.
Нам не станет теплей, но исчезнет страданье,
Прекратится та боль, что разлукой зовём».

Заливался звонок рядом с входом в квартиру,-
Не откроется дверь на призывы звонка.
Передал телефон странный шёпот эфира -
Уронила холодную... трубку... рука...

0

24

По парапету
Алла Страутыня
Она гуляла по парапету
В зелёном платье из маркизета,
Как в старом цирке, давно когда-то,
Она гуляла там по канату.

Светило солнце, глаза слепило,
Но не ослепит её Светило.
Она ослепла давно когда-то,
Упав в том цирке, с того каната.

И усмехаясь, смотрели люди:
В дурдом отправить – нормальней будет.
Не станет шляться по парапету
В зелёном платье из маркизета.

Не понимали тупые люди,
Нормальной больше она не будет.
Ведь жизнь осталась на том канате,
В том старом цирке и этом платье…

***
Песенный текст.

Она гуляла по парапету
В зелёном платье из маркизета,
Как в старом цирке, давно когда-то,
Она гуляла там по канату.

Светило солнце, глаза слепило,
Но не ослепит её Светило.
Она ослепла давно когда-то,
Упав в том цирке, с того каната.

И усмехаясь, смотрели люди:
В дурдом отправить – нормальней будет.
Не станет шляться по парапету
В зелёном платье из маркизета.

Светило солнце, глаза слепило,
Но не ослепит её Светило.
Она ослепла давно когда-то,
Упав в том цирке, с того каната.

Не понимали тупые люди,
Нормальной больше она не будет.
Ведь жизнь осталась на том канате,
В том старом цирке и этом платье…

Светило солнце, глаза слепило,
Но не ослепит её Светило.
Она ослепла давно когда-то,
Упав в том цирке, с того каната.

Rei-chan
Класс спосибо!!!!!
Есть ещё?!

0

25

Стихи звучали как метель
За затворенной дверью.
И я их пережил! Поверь
(Ведь я же тебе верю!)
Я помню женщину твою.
Что ничего не помнит,
Уже не девушку-жену,
Что нынче хороводит.
И я кричу кому-то: «Здесь!...»
Но только всё напрасно.
И я в задумчивости весь…
О жизнь, так прекрасна!

С теплом и улыбкой,

Под небом голубым
Есть город золотой
С прозрачными воротами
И яркою звездой
А в городе том сад
Все травы да цветы
Гуляют там животные
Невиданной красы
Одно как желтый огнегривый лев
Другое вол, исполненный очей
С ними золотой орел небесный
Чей так светел взор незабываемый
А в небе голубом
Горит одна звезда
Она с тобой о ангел мой
Она твоя всегда
Кто любит тот любим
Кто светел тот и свят
Пускай ведет звезда тебя
Дорогой вдивный сад
Тебя там встретит огнегривый лев
И синий вол исполненный очей
Сними золотой орел небесный
Чей так светел взор незабываемый.
Исполнитель: Группа Аквариум и Борис

Между ангелом и бесом
Жало сердце желчью жжёт,
Разум тает обречённый.
К Аду блеск огня влечёт.
Нож блестит во тьме зловонной.

Герцог мрака снова врёт,
Тянет в бездну за собою.
Жаждит: вена заорёт.
Но готов и ангел к бою.

Опустился тот кинжал,
Бес пускай отпустит руку.
Ангел снова удержал,
Испытав при этом муку.
автор: poetsnuksv

Куда попало дружбу не девай
Лишь избранным её ты предлагай
И знай: со светлыми уж лутчше дело не имей
А если сможешь... то убей

--------------------
Я - не то, что видят все,
Это маска, - я другая
Важно то, что есть в душе,-
А живем мы все играя

"Ведьма, ведьма,"-
Кричали мне вслед,
Они же не знали,
Что я несу свет...
я не желаю вам зла....просто вы мне мешаете...
--------------------
"Собирай энергию в месте но не пользуйся силой сила пресекает поток энергии.
Используй власть ветра и воды но не используй силу сила пресекает поток энергии.
Нет не растущих корней не сминающийся пыли есть только Дао путь природы."
На конце одного кинжала - моя жизнь, на конце другого - твоя смерть...

Отредактировано butterfiy521 (2007-03-07 11:18:48)

0

26

Тёмная комната в доме –
Дверь заперта на засов.
В сладко-горячей истоме,
Слышится вкрадчивый зов:

«Не проходи рыцарь мимо,
Вечер присутствием скрась.
Я ожидаю, любимый,
Чтобы отдать тебе страсть».

Шёпот летит по округе,
Перекрывая отход.
Прямо в объятья к подруге
Странным гипнозом ведёт.

Зеркало, рядом с диваном,
Смотрит печально на мрак.
Скоро откроются раны,
Снова всё будет вот так:

Зубы прекрасной маркизы,
В вечность подарят билет –
Вместе с зеркальным сюрпризом,
Где отражения нет…
ЛЮДИ НЕ МОЛЧИТЕ ЖДУ ОТЗОВОВ!
И СВОИХ ДОПОЛНЕНИЙ!!!!!!!!

    Елена Абрамович.
       Избранное

На запредельных скоростях,
На сверхбезумной высоте
Крик застывает на устах
И, побежденный, молит Страх
Пощады, но уже не те
Мгновенья, чтоб ему внимать,
На запредельной высоте
Один лишь может выживать -
Я или он, и мне решать.
И я решаю, а второй
На сверхбезумных скоростях
Сорвался вниз - прощай же, Страх,
И мне никто не крикнет «Стой!»
Пусть не достигну высоты,
Пусть скорость слишком велика,
Я жгу мосты, рублю хвосты,
Лечу вперед из темноты
Туда, где Воля на века,
Пусть я сгорю в ее огне,
На запредельной высоте
Осталась память обо мне,
Там кровь стекает по стене,
И к той стене приходят те,
Кто, как и я, убил свой страх
На сверхбезумной высоте,
На запредельных скоростях,
Кто вырвался из темноты,
Крича восторженно «Вперед!»
Они достигнут высоты,
Сожгут вчерашние мосты
Назад никто не повернет!

*****

Изменившему - да любви не знать
Обманувшему - жизнь во лжи прожить,
Убежавшему - от себя бежать,
Позабывшему - все пути забыть.
А Иуду пусть за пятак продаст
Самый лучший друг, самый верный пес.
Каждый сам себе по делам воздаст,
То же унесет, что с собой принес.
В Магдалину ты не кидай камней,
Не спеши стрелять, не спеши судить,
Может, ты ее в сотни раз грешней,
Может, для тебя надо петлю свить.
Может, изменил ты любви своей,
И обманут был лучший друг тобой,
Может, ты бежал из страны твоей,
Позабыв тропу в отчий дом родной.

*****

 

Оглянись назад, где застыл закат,
Где Христос распят, где снега горят,
Где на смертный бой за страну свою
Из сырой земли мертвецы встают,
Где разносится колокольный звон,
Заглушая крик, заглушая стон.
Посмотри вперед, где застыл восход,
Где не виден брод, где впотьмах народ,
Прожигая жизнь, грешную, бредет,
За минутный кайф душу продает,
Где слепой угар, где клубится мрак,
Где по горлу нож, да в сырой овраг.
Оглянись вокруг, что ты понял, друг,
Среди дымных вьюг, среди жадных рук?
В прошлом - все прошло, в будущем - придет,
А сейчас разгул да души полет.
Не смотри вперед, не смотри назад,
Еще будет рай, еще будет ад.

*****

Душу грешную в Рай
Принимай, принимай!
Золотые врата
В небесах отворяй.
Дьявол в дымном Аду
Отослал меня прочь:
«Пытки я не найду,
Чтоб тебя превозмочь!»
А куда мне идти?
Постучалась сюда.
Нет на Землю пути
Никому, никогда.
Но прошу тебя, бог,
Дай вернуться опять,
Дай еще один срок
На Земле отмотать!
Мягки травы твои,
Хороши соловьи,
Но с блаженством земным
Несравнимы они.
Душу грешную в Рай
Не пускай, не пускай!
И от прежних дверей
Снова ключ отдавай!
Я вернусь, я приду
Без оглядки назад,
Снова в жизни пройду
Через Рай, Через Ад!

НЕПОНЯТЫЙ

Улетающих бьют влет,
Для плывущего есть сеть,
Даже если заткнут рот,
Ты попробуй про все спеть.
Спеть про то, как зовет ввысь
Неземной красоты храм,
И как трудно лететь вниз,
Изумляясь, что был там.
А внизу тебе вслед смех,
А в лицо только ложь, лесть,
Не упал бы - послал всех,
А сейчас-то ты кто есть?
Не становишься ты злей,
Только давит тоска грудь,
Хоть бы кто-то сказал :»Эй,
А какой видел ты путь?»
Ты сказал бы, где ты был,
И кого и зачем звал,
И куда ты летел, плыл,
И чего для чего ждал.
Но ведь ты для людей - псих,
Что пытался крутым быть,
Да и ты не поймешь их,
Но тебе среди них жить.
Все же спой, как зовет высь,
Где построил ты свой храм,
Все же легче лететь вниз,
Если знаешь, что был там.

КОЛОКОЛА

Неяркий свет ушедших звезд,
Костров недогоревших дым
Прокладывает вечный мост
Между Небесным и Земным.
Воздастся всем богам хвала,
Земную твердь и райский сад
Колокола, колокола
Последним звоном огласят.
Как будто нечего терять,
Как будто некуда идти,
Зачем чего-то ожидать,
Что, может, будет впереди.
Крестом сомкнутся два крыла,
Потухнет взор, остынет кровь,
Колокола, колокола
Споют ненужную любовь.
А путь недолог и далек,
Но, может, через много лет
На самой горькой из дорог
Найдут мечты сгоревшей след.
Тогда расступится скала,
Прорвутся звоном через глушь
Колокола, колокола
За упокой свободных душ.

*****

Блажен, в ком сила есть молиться,
И пусть молитвой помянет
Он девочку-самоубийцу,
Ступившую на тонкий лед.
Решение давно созрело,
Осталось только попросить:
«Молись о том, чтоб я сумела
Хотя бы раз не отступить.
Молись неведомому богу,
Чтобы на избранном краю
Я не заметила дорогу,
Хотя уже на ней стою»,
Дорогу ровную, прямую,
Без указателей пути
Ведущую в ту жизнь земную,
Откуда я хочу уйти.

*****

Пленники мира, пленники мифа,
Странники смутных забытых дорог,
Вслед за тенями почти без отрыва,
Освободившись от зла и тревог.
За обогнавшим новые будут -
В Ад через Рай по обломкам души,
Крест почернеет, тени забудут,
Может быть, кто-то шепнет: «Не спеши».
Шепот сорвался в бездну покоя,
Струи дождя озарились теплом,
Сонм уходящих звал за собою,
Был незаметен последний излом.
Пленники мира, пленники мифа,
В поисках света сжегшие храм...
Следом за первым второй без отрыва
За поворот к уходящим теням.

*****

Тишиною укрылся лес,
И костер догорел почти,
А над нами - скальный навес,
А под нами - вода журчит.
Бесконечность наших дорог
Одевается темнотой,
Тихий вечер на камни лег,
Осветившись полной луной.
И куда бы ни падал взгляд -
Виден только лесистый склон.
А над нами звезды горят,
А под нами уснул Каньон.

У дворняг не бывает могил,
Им крестов и надгробий не ставят,
Старый поп под мерцанье кадил
Бога в память о них не восславит.
Не объявит молчанье король,
Не приспустятся гордые флаги...
Лишь, привычно таящие боль,
Выпьют водки другие дворняги.

*****

Мне вас не жаль, погибшие на взлете,
Сгоревшие на мертвых берегах,
Огонь, что вы в себе не донесете,
Лучом заката вспыхнет в облаках.
Не грянет гром, земля не содрогнется,
И не сверкнет стрела на небесах,
Когда еще раз кто-то не вернется,
Сорвавшись от вершины в двух шагах.
Но за собою он следы оставит,
Следы, что к верной гибели ведут,
И те, кто может вечный лед расплавить,
Опять по тем следам навек уйдут.
Но так не может вечно продолжаться,
И должен кто-то остальным сказать,
Что лучше и спокойнее - остаться.
Ему поддакнут: «Хватит умирать».
Последние, что к облакам взлетают,
Останутся в решении тверды
И не свернут, хотя и точно знают -
Сгорят в лучах ненайденной звезды.
И снова вы огонь в себе несете,
Хоть смерть дается в жизни только раз.
Мне вас не жаль, погибшие на взлете,
Но кто, если не я, заменит вас?

******

Нежеланный ребенок волчихи больной,
Ты живешь, разрушая свой собственный храм,
Да от жизни такой - хоть завой, хоть в запой,
Да от жизни такой лучше сдохнуть к чертям.
Ты - один из последних волков на Земле,
Ты - один из последних Хранителей Слов,
И рвануться бы вдаль, только шея в петле,
На блестящем ноже запекается кровь.
Умирают друзья на горячем снегу,
Их загнали в углы, затравили толпой,
Первый Волчий Закон - смерть оскалом к врагу,
А «Беги, пока жив» - это только второй.
Так беги, пока жив, ты остался один,
Попытайся спастись, если нужен кому,
Только пуля в груди, только боль впереди,
Да последние проблески скрылись в дыму.
И тогда ты оставишь последнюю весть,
И Слова, что хранил, лягут кровью на лист,
Может, глупый волчонок, играющий здесь,
Их прочтет, осознает и вновь возродит.
Ты - последний из ныне живущих волков,
Ты отбросишь трусливый девиз «Не смогу».
Оглянись, посмотри, ко всему ли готов?
Первый Волчий Закон - смерть оскалом к врагу.

НОВАЯ ВЕСНА

Серое небо над мокрым холодным асфальтом.
Стаявший снег, обнажающий тело Земли.
А за окном жизнь мелькает, как старые слайды,
Как фотографии тех, кто навеки ушли.
Самое время напялить бандан и косуху,
Повод найти и очистить дырявый карман,
И позабыть обо всем, и рвануть на Горбуху,
Или в R-клуб, на Арбат, или просто к друзьям.
Прочь из тюрьмы, что неправильно названа домом,
Прочь, без оглядки, не просто уйти – убежать,
И оказаться опять в подворотне знакомой,
И наскрести по копейкам еще на ноль-пять.
В серое небо орать бесшабашную песню,
До хрипоты, до отказа, пока на ногах,
В черной косухе, в шипастых браслетах железных,
Чтобы никто не заметил печали в глазах.
Так почему я еще никуда не сбежала,
Так почему же угрюмо сижу и курю
В комнате светлой, а не в полумраке подвала,
Только в пустое окно равнодушно смотрю.
И замолчал телефон, и все двери закрыты,
Тихо и пусто… Но все же остались со мной
Воспоминанья о том, что должно быть забыто.
Все уже ясно – я так и не стала другой.
Серое небо над мокрым холодным асфальтом.
Солнечный луч заскользил по намокшему льду.
Жизнь за окном – позабытые старые слайды.
Снова весна… Только и никуда не пойду.

*****

В древнегреческих мифах далекого детства
Прочитали про мрачное царство теней,
И хотели из вечного чувства протеста
Побывать поту сторону Адских дверей.
Мы искали под небом свое Подземелье,
И нашли, и вернуться никто не мечтал,
Но потом присмотрелись, потом огляделись –
Оказалось, попали в обычный подвал.
Но был выход на Землю еще не потерян,
Для того, кто пока Лету не переплыл,
Выходили наверх: путь открыт и проверен,
И встречали Свободу почти что без сил.
На Земле нас встречали все те же картины,
И такие же руки таких же друзей,
И все те же глаза, и все те же причины
Чтоб остаться хотя бы на несколько дней.
И, конечно, соблазну поддавшись, остались,
И уже не искали другие пути,
Но потом присмотрелись, потом разобрались:
Мы сидим в подворотне, и надо идти.
Подземелье и Землю уже мы узнали,
Но и в Небе такой же царит полумрак…
Лишь у самых дверей обретенного Рая
Вдруг мы поняли: это – обычный чердак.

*****
 
Ну вот, уже закончили поход,
Мы уезжаем, горы, до свиданья,
Но все же сохраним воспоминанья,
А время вспоминать еще придет.
Мы соберемся кругом небольшим,
И вспомним наши дни вдали от дома,
И камни пересохшего Каньона,
И ветер на вершине Демерджи.
Как постепенно тяжелел рюкзак,
И как воды хотелось – хоть немного,
И пылью исходящие дороги,
И вид на Крым с вершины Чатыр-даг.
Припомним Чернореченский Каньон,
И скалы, и ревущие пороги,
Как мы вошли в подземные чертоги
И темноту разрезали лучом.
Припомним вечно сумрачный Хапхал,
И тропки, что сплетались, исчезая,
И как покрыла туча грозовая
Дорогу на Ангарский перевал.
Горел костер на берегу реки,
Тянулся разговор неторопливый,
Так мало надо, чтобы быть счастливым –
Рюкзак, дорога, смятые листки.
Мы уходили – небо в облаках,
И мы ему вернуться обещали…
Тяжелыми свинцовыми слезами
Прощаясь с нами, плакал Чатыр-даг.

АНТИХРИСТ

Я мысли исповедую блокноту,
В нелепой спешке ручка рвет листы
И чертит траекторию полета
Души, словно сорвавшейся звезды.
На Лобном месте крест установили,
Над тем крестом темнели небеса…
А он был всемогущ в своем бессилье,
И знал, что мук – всего на три часа.
Вокруг – толпа взбесившегося сброда -
Не каждый день спасителей казнят!
А он за палачей молился богу:
«Прости… Они не знают, что творят».
Я мысли исповедую блокноту,
Ничто не нарушает тишины.
Распяли в этот день еще кого-то,
Был этот «кто-то» сыном Сатаны.
Ему не тридцать три. Ему семнадцать.
Он любит жизнь. Не хочет умирать.
Но миссия его – до смерти драться,
До чьей – не так уж трудно угадать.
Мальчишка, опаливший солнцем крылья,
Еще не разучившийся мечтать,
Он не хотел, чтоб палачей простили,
А нескольких с собой успел забрать.
Он боль свою от них скрывать пытался,
Пытался униженья превозмочь,
И в гордости бессильной отказался,
Когда хотел отец ему помочь.
Он не сдавался ни на чьих условьях
И шанс на жизнь бездумно упускал.
Руками, что сейчас испачкал кровью,
Вчера он Магдалину обнимал.
Но та ушла, раскаявшись в поступках,
И слишком больно жить и выживать
В том мире, где Любовь – пустая шутка
И можно безнаказанно предать.
И вот – распят. Убийцы очень рады.
И в землю врыт, и перевернут крест,
А по исчадью огненного Ада
Звучит заупокойный благовест.
Он не молился, с жизнью расставаясь,
Хотя она ему еще нужна.
Но тут впервые в жизни, не стесняясь,
От гордости заплакал Сатана.
А сын его из гроба не восстанет,
И как узнать, жалеет ли о чем?
Никто не вспомнит тайное деянье
И тьму над перевернутым крестом.
Немного тех, кто вертит круговертью,
И неужели также их распнут?
Нет, будет, как сказал он перед смертью:
«Я умер. Пусть же сильные живут.»
Я мысли исповедую блокноту,
Спешу, боясь с признаньем опоздать.
Распяли в этот день еще кого-то,
Он дал мне право это написать.
Я думаю, что прожил он на свете
Свои семнадцать беспокойных лет
Затем, чтоб через два тысячелетья
О нем безвестный написал поэт.

*****

Когда оборвется нить,
Замкнувшая круг порочный,
Я, может быть, буду жить,
Но это пока неточно.
Рукой разобью стекло -
Оно, как и все, непрочно,
Мне, может быть, повезло,
Но это еще неточно.
Уйду, заметя следы,
А это – совсем нетрудно,
И тень растает, как дым,
И пусть ее все забудут.
Я новых найду друзей
И новый круг интересов,
Былое с души своей
Сотру, как старую песню.
И, пошлости не любя,
Сниму свою оболочку
Быть может, найду тебя,
Но это еще неточно.
Тепло сохранит зола,
Согрей замерзшие руки.
Мой колокол из стекла
Вызванивает разлуку.
Но эта крепкая нить –
Как будто удар заточкой.
Я, может быть, буду жить,
Но это пока неточно.

******

Как долго можно пробовать на слом
Того, кто был для жизни слишком хрупок,
Святую воду черпал решетом,
Грехи свои рассматривал под лупой?
Того, кто день со смерти начинал,
А по ночам пытался возрождаться,
И, пробуя другим светить, сгорал,
Не выйдя из пожизненного транса?
Как долго можно пробовать на слом
Того, кто очень прочен, но не гибок,
Кто выходил с отточенным крестом
На верную бесславную погибель?
Кто знал всегда, как надо поступать,
Но никогда не поступал, как надо,
Кто на себе учился побеждать,
Не научившись обходить преграды.
Как долго можно жить, когда кругом
Тебе в лицо и вслед плюют со смехом?
Ведь если долго пробовать на слом,
Попытки увенчаются успехом.

Чтоб увидеть Пилата, не надобно нам распинаться,
Мы увидим его, только жаль – не с позиций Христа,
Чтобы с Господом пить, нам не надо вином причащаться,
Нам сияет с небес для других неживая звезда.
Мы сорвались с цепей, но ошейников не разорвали,
Уходя навсегда, не забыли дорогу назад,
Иглы хвойных лесов в наши вены забвенье вливали,
И хотелось свободы, да знать, по иконе оклад.
Мы не верили боли – но сами от боли немели
При попытках допеть Песню Смерти и даже Любви,
Но смолчать, улыбаясь, себе мы позволить не смели,
Потому, что должны были всем о себе заявить.
Потому, что надеясь на чудо, пытались пробиться
Через стены, что сами недавно с трудом возвели,
Только поздно уже – остается лишь пить да молиться
Тем святым, что по грубой ошибке до нас снизошли.
На гитарах и душах мы рваные струны меняли,
Заменяли такими же, пели о том же опять,
Пусть бояться, гоняют, клеймят – мы иного не ждали,
Если нас бог избрал, надо выбор его оправдать.
Если надо – так что ж, отличимся, сполна оправдаем,
Только нам наплевать, если будет он сам же не рад,
И поди докажи, что поющий всегда невменяем,
Он лишь временно пьян и совсем ненадолго крылат.
Хриплый голос его вам, конечно, беду напророчит,
А в глазах его – боль, он поверил в нее навсегда,
А в глазах его – свет, и поет он кромешною ночью,
Пусть же этот огонь не остудит святая вода.

*****

Идти до конца по годами отточенной кромке –
Как будто плясать гопака на балу у чертей,
Ломается жизнь, проходя на пожизненной ломке,
Как балансировка на грани ста тысяч смертей.
Удар кулака – разлетается мир на осколки,
Хотя б отраженный, раз прочий нельзя раскрошить,
Подавятся волей последние пьяные волки,
Строкой обличая фантомные боли души.
Зализаны раны и наглухо двери забиты,
Кому подыхать на кресте, а кому – от креста.
Блокируя дверь, что с другой стороны перекрыта,
Не помнить о тех, кто остался за ней навсегда.
Не верьте цветению – сохнут цветы на помойке,
Но все же никто здесь до них не пытался цвести.
Идти до конца по годами отточенной кромке,
В закрытых глазах не огни – так хоть угли нести.
И хуже плевка – деликатных людей недомолвки,
Страшнее петли неразорванный крепкий аркан,
И старые песни последней концертной подборки
Исполнены смысла, как выпитый утром стакан.
Испачкать блокнот – словно выслушать исповедь бога,
Принявши за бога кумира из хрупкого льда.
За долгие годы дай бог отойти ненамного
От жизни, которая ставит клеймо навсегда.
Нет смысла смывать надоевшую татуировку
И высшую меру свободы к себе применять.
Опять продолжается вечная балансировка.
Но Ангел-Хранитель уже научился стрелять.

*****

Долгие дороги на святых местах.
Истинные боги в золотых крестах.
Встать да оглядеться. Да опять пойти.
Хорошо согреться горестью в горсти.
Далеко уводит, да недолог путь.
В ярком хороводе славно отдохнуть.
Поболтать со Смертью, жизнь разрисовать,
Вздыбленною шерстью черта напугать.
Солнышком умыться. Не допить до дна.
Пробовать забыться, не сходя с ума.
Сесть, не оглядеться, да завыть в тоске.
Хорошо согреться льдинкой в кулаке.
Меченая пуля – следом полоса.
Души из загула вышли – в небеса.
Белокрылый Дьявол нити собирал,
Крестиками саван черный вышивал.
Слезть да оглядеться. В мыслях о добре
Хорошо согреться на святом костре.
Долгие дороги на святых местах.
Повязали боги петли на крестах.

ЧЕРНЫЕ МЫСЛИ

Черным шлемом зачерпну из ручья,
Сброшу черные перчатки в песок,
Черным вороном разлуку крича,
Черный волос завяжу в узелок.
Пересохшими губами – к воде,
Почерневшими глазами – на свет,
Вот такой не слишком скорбный удел –
Позабыть святой зарок и завет.
Черным шлемом зачерпну из ручья,
Поднесу к губам и вволю напьюсь,
Смою пыль и ототрусь дочерна,
Черной чайкой на волнах обернусь.
Взмахом крыльев тишину разгоню,
Ты, наверное, забыл обо мне,
Отыщу в тумане лодку твою,
Полечу с печальным кличем за ней.
Черным шлемом зачерпну из ручья,
Черный конь мой захотел отдохнуть,
Безнадежное прощанье шепча,
Продолжаю без него дальний путь.
Черный волос завяжу узелком,
Упаду на черный камень в тоске,
Черный берег помяну шепотком,
Почерневшими губами в песке.
Черным шлемом зачерпну из ручья,
Отхлебну да постою, помолчу,
Черным вороном разлуку крича,
Вслед за лодкою твоей полечу.

*****

Упаду и засну пьяным сном под ближайшим забором,
Пусть покажется мягкой постелью холодная грязь.
Мне приснится стеклянное небо и призрачный Город,
И прибыть и предстать получаю оттуда приказ.
Осмотрелась и вижу – стою среди райского сада,
Ходит ангел-смотритель, плоды на ветвях теребя.
Я увижу кусты в золотистых кистях винограда
И по старой привычке одну украду – для тебя.
Не заметил никто – ну и слава уснувшему богу,
Он усопших всю ночь принимал, а под утро устал.
Ангел в форме подаст мне бокал виноградного сока,
Если выпью до дна, значит, я перед богом чиста.
Только я откажусь, не желая такого расклада,
Бесполезны проверки – для рая и так не гожусь.
Но в кармане лежит золотистая кисть винограда,
Для тебя берегу, потому что когда-то вернусь.
А замок заржавел на тяжелых дубовых воротах,
Видно, очень давно отыскали в ограде дыру.
Битый час провозилс с отмычкой святой взломщик Петр
Обозлился, ушел. Я осталась на райском ветру.
Я дыру не нашла. Не вошла. Не судьба – и не надо.
И не жаль, что в раю, как при жизни, изгоем ходить.
Но в кармане лежит золотистая кисть винограда,
Я пока что надеюсь ее для тебя сохранить.
А в раю не бывать. Это догма, а значит – бесспорно.
И когда я решу, что пора бы попробовать ад,
То внезапно проснусь на холодной земле под забором,
И пойму, что настала пора возвращаться назад.
На земле хорошо. И не надо ни рая, ни ада.
Это был только сон, но и в жизни опять я – одна.
Но в кармане моем золотистая кисть винограда,
Я тебе принесу, лишь за то, что дождался меня.

Посвящается Виталику

Слова молитвы скатались в ком,
Так много сора в моей избе,
Казалось – думала о святом,
На деле думала о тебе.
Легка рука, коротка строка,
Потерян смысл в промежутках слов,
И боль посмотрит издалека
Извечной правдой былых богов.
Несмелой девочкой подойду,
Зазря события торопя,
Казалось – смертного часа жду,
На самом деле ждала тебя.
И платье падает в пыль дорог,
И талисман не спасет теперь,
Пока не кончился жизни срок,
Успею стать навсегда твоей.
И лето вслед за весной придет,
Опять цветами погост покрыт,
Опять пчела собирает мед
Из недожитых Любви молитв.
Пьяна от запаха тех цветов,
Лежу в траве, о живых скорбя…
Казалось – верила я в Любовь,
На деле – верила лишь в тебя.

У ЗАБРОШЕННОГО ХРАМА

В городе Калуге, куда я в 14 лет
ездила на первый парашютный прыжок,
недалеко от аэродрома есть заброшенный храм,
сейчас используемый как сортир и место
тусовок наркоманов.

Перекрещусь у брошенного Храма
Неистинным, но искренним крестом.
Над полем – дымка летнего тумана,
Греховную строку стяну узлом.
На куполе облезла позолота,
Но вьются тучи золотистых мух.
И стены исписал хуями кто-то,
И вовсе не святой исходит дух.
Здесь нет святых – их вынести успели.
Лишь со стены глядит затертый лик.
А красочные фрески потускнели,
Пустые окна сдерживают крик.
И странно то, что я, не веря в бога,
Представила тот Храм, каким он был…
Куда приводит торная дорога
Тех, кто свою святыню осквернил?
И сколько тех, кто, Храмы разрушали
Не от того, что не были чисты,
От небывалой боли замирали,
Когда на землю падали кресты?

КТО СКАЗАЛ

По крестам, ножам и осколкам
Проходили смертные тропки.
К дьяволу летели обломки
И плескалась боль в поллитровке.
Мы ее – сгорла без закуски,
Крошкой плесневелой занюхав,
Станем на звезде захолустной
И воспрянем истинным духом.
В нас летели стрелы и камни.
Мы их – на кресты да надгробья.
Ледяное черное пламя –
Красная свеча в изголовье.
Чем бы и за что зацепиться,
Чтоб еще на час удержаться?
Всем чертям пора помолиться,
Всем узлам пора развязаться.
Есть икона Чертовой Дочки,
Что Ненаполнимая Кружка –
На до дыр затертом листочке
Образ бесноватой старушки.
А еще есть гладкие стены,
Лесенки, облитые маслом,
Ни одной зацепки ступеньки,
Кто сказал, что мы не заразны?
Руки облизали до локтя –
Живо стали трезвыми в доску.
Но в душе успела засохнуть
Чья-то кровь коростою толстой.
Чем же отмывать ее, стерву?
Разве что водицей святою!
Но источник высох, наверно,
Чтоб не подпускать недостойных.
Сколько раз по нам попадали,
Сколько раз живьем хоронили,
Отпевали да поминали,
А мы пока что всех пережили!
Нас ли брать петлей да могилой?
Да мы вас – словцом непотребным!
Не для нас на штопанных крыльях
Ангелы спускаются с неба.
Трубы захрипят над погостом,
Кости из гробов засмеются.
Встанут по порядку, по росту
И на Страшный Суд ломанутся.
Ну а мы улыбки-оскалы
Будем демонстрировать снова:
«Гляньте, мертвяки побежали!
Кто сказал, что план беспонтовый?»

*****

И шла напролом, и ломалась в дверных проломах,
В бессонных ночах, в беспокойном ночном свету.
Колокол бьет серо-буро-малиновым звоном,
Поклон до могилы – залитому кровью кресту.
Но я все живу – и подохну еще не скоро.
И где же та сила, что сможет меня сломать?
А если зашкалят шальные стрелки приборов,
То как я смогу хотя бы на миг замолчать?
Разбитое зеркало. Окна с табличкой «Выход».
Предсмертные меры. Святая вода зацвела.
С улыбкой кивает мое беспокойное Лихо.
Да к черту полет. Мне не высунуть нос из угла.
Без жалости узел ударом одним разрублю.
И – мордой в асфальт, как о стену глухую лбом.
Но нечего ждать. И зачем ослаблять петлю,
И, ногти ломая, проситься из гроба вон.
Пропиты кресты. Но душа на панель не идет.
И где же та смерть, что согласна меня забрать?
Прошедшего дня давно известен исход.
Не стоит молиться и стены руками ломать.
Мне больно так жить. Больнее, чем умирать.
А если засну, то не будет спокоен сон.
Ты видишь в прицел, как я собралась взлетать.
Найди в себе силы истратить один патрон.
Ты жмешь на курок – я услышу последний звон.
Да где же та боль, чтобы и не смогла стерпеть?
Да к черту любовь! Мне надо всего ничего –
Хотя б один раз у тебя на руках умереть.


Виталику

Черная кровь разлуки струилась из рваных нитей.
Наши пути расходились слишком святым крестом.
Так уходили боги тенью надежд разбитых,
Так открывались души, путая дверь с окном.
Смертью Любовь измерить – выдержать срок зарока.
Сколько смертей включает тот бесконечный срок?
Если любовь посмертна, значит, она – от Рока.
Перед ее бессмертьем шляпу снимает бог.
Мы расставались на год, словно навек, прощаясь.
Та к замирал от боли тот, кто за все прощен.
В этом последнем взгляде тени надежд скрывались.
Словно узлом – дороги, словно узлы – ножом.



СЕРЫЕ МЫСЛИ

В сером небе облака тяжелы.
Кружевами – серый дым над костром.
Отряхну остатки серой золы,
Нитку серую свяжу узелком.
Вьется серая дорога вдали,
Кто решится в неизвестность уйти,
Все следы исчезли в серой пыли,
Не иди за мной – собьешься в пути.
В сером небе облака тяжелы,
Серый шлем сожму покрепче в руках,
Серым стенам поклонюсь до земли
И продолжу вечный путь на кругах.
Серой белкою лесной обернусь,
Пролечу по пересохшим ветвям,
Серым камешком с горы покачусь,
Бликом солнца пробегу по ножам.
В сером небе облака тяжелы,
Да по полю серый конь проскакал,
Вижу гребень неизвестной скалы,
И обратный путь отрезал обвал.
Как добраться до прохладной воды,
Если лапы сбиты в кровь на камнях,
Серой пылью заметает следы,
Серый шлем навек затерян в песках.
В небо серое в тоске закричу,
Ты, наверное, забыл обо мне,
Я когда-нибудь к тебе прилечу,
Прискачу на быстром сером коне.
В сером небе облака тяжелы,
Нитку серую свяжу в узелок,
Да пущу на ветер горстку золы,
Почему ты от меня так далек?

*****

Прощайте навсегда, российские дворняги,
Прощайте навсегда, хотя нам год- не срок.
Московскою шпаной заплеванные флаги
Над сломанной судьбой – как беспощадный рок.
Здесь улицы пусты, и пьяных русских песен
Не будет распевать тусовочный народ.
Начала не найти, зато копец известен –
На айсберг налетит колесный пароход.
И все вдохнут воды, и всех проглотит бездна,
И нечего терять, и некого спасать.
И до конца смотреть уже неинтересно –
Чем кончится кино, нетрудно угадать.
Меня встречал дождем цветущий штат Род-Айленд,
О будущем нельзя мечтать, как о былом,
Но въедливая пыль московского асфальта
Сквозь черную джинсу – спасительным теплом.
Спасительная нить – длиннее, но не тоньше,
Она связалась вдруг линчующим узлом,
И на чужой земле я путь свой не окончу –
По-нашему – вперед! Прорвемся напролом.
Прорвемся напролом. Других путей не будет.
Дымятся впереди горелые мосты.
Пускай чужая жизнь в нелепом вихре крутит –
Для выхода в окно здесь мало высоты.
Держусь за вечный крест. И руки не раскину.
И все же не сорвусь на шесть лучей Звезды.
Вперед – и напролом. Попутный нож мне в спину.
За линией флажков теряются следы.
Пропитые кресты – вот символ новой веры,
О них струится свет, я до него дойду.
Прорвемся напролом. Пускай грозят расстрелом,
Но я ее пропью – Давидову звезду

Памяти А. Башлачева

Пустые места никогда не бывают святыми.
Но только лишь их освяти – заполняются вмиг.
В надежде на чудо к святыне приходят живые,
И рвутся вперед, под себя подминая живых.
Живые живут. И друг друга всегда убивают.
Не важно, за что – захотелось бы, повод найдут!
За место под солнцем. За деньги. За формулу рая.
За кайф. За поллитра. За то, что живые – живут.
Пустые места никогда не бывают святыми.
Там боль не живет, и, наверное, все хорошо.
А в круге святом – там живых не оставят живые.
С извечной улыбкой порадуют в спину ножом.
Но кто-то всегда не сумеет дожить до рассвета.
И будет его вечный путь – от узла до креста.
Живые живут. И всегда убивают Поэтов,
За то, что Поэты уходят в пустые места.
Поэт – это Имя Имен в первом проблеске боли.
Но кто разглядит это Имя Имен на строке?
Уходит Поэт по пустом холодному полю,
Святое зерно оставляя в зыбучем песке.
Поэт отдает свою боль в стихотворном размере,
А толпы живых ждут слащавых неискренних слов.
Поэта встречают насмешкой и запертой дверью,
Глядят на него через толстые линзы глазков.
А те, что ни разу не видели собственной смерти,
Умели любить лишь в священной тени бардаков,
В убогой строке бесталанною пошлостю вертят,
И смеют поганить рифмовками Смерть и Любовь.
Для них это – просто слова, без значений и смысла,
Но грубая пошлость близка и понятна живым.
Пускают Поэту в глаза черный дым коромыслом.
Но он откровением Смерти любовно храним.
Пустые места… Да не тронет вода их святая!
И молча выходит Поэт вечный пут продолжать,
Пустое окно по пути освящая стихами.
Живые, смелее! Поэтов легко убивать.

*****

Здесь то же солнце по-иному светит,
Здесь чуждо все – от неба до земли.
Когда вернусь? Кто на вопрос ответит?
Нет никого. Поплачь и поскули.
Матерым волком на луну чужую
Завой – и попытайся замолчать.
Живу. Ломаюсь. Падаю. Тоскую.
Но – стой на месте. Некуда бежать.
Род-Айленд и Рок-Айленд – все едино.
Изломы судеб кто здесь разглядит?
Плюются иномарки черным дымом.
Не различаю – что там, впереди?
Здесь – не Россия. Даже – не Европа.
Здесь думы о тебе еще больней.
И я опять… Опять срываюсь в штопор,
И падаю стремглав на шесть лучей.
А эти шесть лучей, что прежде были
Мне символом чего-то своего,
Насквозь проткнут, смешают с прахом, пылью
И спросят: «Кто в тебе еще живой?»
Те шесть ножей на жернове тяжелом –
Теперь – как символ чуждого навек.
Срываюсь в штопор. Падаю со стоном.
И вновь беру бессмысленный разбег.
Я – русская. И в этом есть начало
Всего – моей любви, моей строки.
И я прорвусь во что бы то ни стало
За звездно-полосатые флажки.

*****

Увидеть в полете последние звезды,
Холодной рукой дотянувшись до них…
Но если в начале – кресты на погостах,
В конце – причисление к лику святых.
Всегда, открывая закрытые двери,
Приходят толпою, уходят одни.
Скажите, ну как примириться с потерей,
Куда подеваться от факта вины?
Забытые смерти нечасто тревожат –
Быть может, забытым легко умирать.
Но если в начале заплакать не можешь,
В конце не посмей перестать вспоминать.
Ушедший до срока, земля тебе пухом
И камнем, в котором заложен тротил.
Земля – ненасытное черное брюхо,
И кто б на диету ее посадил.
Она неразборчива. Дайте побольше,
Да солью приправьте из высохших слез.
Но если в начале пора все закончить,
В конце не узнать, разрешен ли вопрос.
Но снова уходят. Уходят по краю,
По лезвиям ржавых от крови ножей.
Превышена численность жителей Рая,
Апостол лишен за небрежность ключей.
В последнем полете увидеть невольно
Забытые звезды в лучах огневых…
Но если в начале – предчувствие боли,
В конце – констатация факта любви.

*****
«Когда мы вместе, нам не страшно умирать.
Когда мы врозь, мне страшно жить…»
А. Башлачев.

     Виталику

Дрожит, звеня, натянутая нить.
Ее не так уж просто оборвать.
Когда мы вместе – мне не страшно жить,
Когда мы врозь – не страшно умирать.
Куда идти? Нет даже кабаков.
Протягиваю руку – в пустоту.
Излом души рядами пошлых слов
Был высказан бумажному листу.
Мой символ боли – как его забыть?
Кому о нем возможно рассказать?
Когда мы вместе – можно пережить,
Когда мы врозь – мне можно умирать.
И руки – к телефону каждый миг,
Как в случае опасности – к ножу.
От посторонних глаз последний крик
Упрячу – и вовек не покажу.
Летящего всегда сумеют сбить,
А лучшей песне – крылья обломать.
Когда мы вместе – мне непросто жить,
Когда мы врозь – мне просто умирать.
Волчонок вскормлен женским молоком,
Но голос крови в нем всего сильней.
Оставлю неродной уютный дом,
На нас, конечно, хватит шалашей.
Поверь, что может стать прочнее нить
И год разлуки на удар сдержать.
Когда мы вместе – мне не поздно жить.
Когда мы врозь – не рано умирать.

*****

Бесспорным симптомом латентной некрофилии
Сладчайшая речь над прожившими жизнь во грехе.
Помпезно и пышно умерших хоронят живые,
Но это не станет помехой уйти налегке.
Грехам – похвалы. Сколько лести – ушедшим до срока.
При жизни не скажут и тысячной доли того,
Что скажут лежащим в гробу и иного порога,
Уйти налегке, мне, наверное, будет легко.
Как любят покойников – за немоту и бессилье
Слащавую речь неприличным словцом оборвать.
Цветы на могилах – латентная некрофилия.
Иначе – зачем бы жилье мертвеца украшать.
И вот я опять выхожу к вековечному кругу,
По черным от крови камням на пути в никуда.
А кто-то любуется храмом, что мною поруган –
Так взорванный мост окропляет святая вода.
Я вижу свой путь – от узла до петли и могилы –
Тоска, безысходность, скрещения сотен дорог.
Посмертные песни – латентная некрофилия
В пожизненном кайфе от правильно понятых строк.
А жизнь хороша – если жить, а не вечно ломаться.
И лучше – скользнуть за окно и уйти налегке.
Мне хочется жить – но с живыми нельзя оставаться,
И я уплываю по высохшей мертвой реке.
Когда я умру, в алтарях не заплачут святые.
А ты не забудь позабытую боль этих слов.
Высокое чувство – латентная некрофилия –
Поможет понять безысходность извечных кругов.
 
*****
 
Бог на небе глухо квасит – богу мир осточертел.
У апостолов христовых собирает на стакан.
Позабыл, что очень много нужных, важных срочных дел.
С ангелочками ушлялся по небесным кабакам.
И как раз тогда на небо я сподобилась предстать –
Я подохла под забором возле винного ларька.
Есть в кармане два червонца, только надо отыскать,
Где возможно в райских кущах прикупить себе пивка.
Ароматные цветочки, реки с медом-молоком.
Ну а мне по барабану – задолбал меня сушняк.
Вдруг заметила, что пьяный ангел дрыхнет под мостом,
И за облаком красивым вижу вывеску: «Кабак».
В кабаке дым коромыслом – бог пропился до креста.
Непристойные куплеты небожитель орут.
Херувимы из охраны строго смотрят по местам,
На резиновых дубинках белы крылышки растут.
Вот Гаврила – он с кастетом и заточкой в сапоге,
Вместе с богом пропивает обоюдоострый меч.
Бог стреляет сигареты и монетки мнет в руке,
Как пройти бы, чтобы сразу не смогли меня засечь?
Бог архангелову тогу всю слезами измочил,
Ради этакого горя был отложен страшный суд.
Хорошо, меня не видно – дым табачный все покрыл,
Я кидаю два червонца, а рублями не берут.
«Попроси, поди, у бога» - ангел-бармен мне сказал.
«Сделай, бог, благое дело, и стаканчик мне налей!»
Тут-то бог на полуслове излиянья оборвал,
И сказал: «Пойду лечиться, я допился до людей!»
Кто кому сейчас явился, это надо бы понять,
Только как здесь разберешься с пребольшого бодуна?
Просто надо было время поудобней выбирать,
Просто я не верю в бога, как не верит он в меня.

*****

Странная любовь высказанных снов.
На пути кресты – больно.
Разбивать узлом золото оков,
Слезы на петле солью.
Рваться на ножи. Свет не ослепит.
Богу продавать душу.
Палец в небеса – кто-то говорит.
Падай на траву, слушай.
Ломаную жизнь по узлам прочтет
Кто-то, не спеша мимо.
Кто-то подойдет, тихо помянет
Пошлое твое имя.
Солнечные сны крошевом икон.
Да кому ты здесь нужен?
Будешь ли укрыт, будешь ли спасен,
Богу заложив душу?
Что взамен просить? Вроде бы, все есть,
Некого любить просто.
Не поможет бог, не померкнет крест –
Горесть загрести горстью.
Ровные пути – слугам и рабам.
Узел да петля – вольным.
Пьяных ангелок, вымученный храм.
Некого любить. Больно.

ПУТЬ К ОБЛАКАМ

Догорает в церкви божией свеча,
Капли воска застывают на руках,
Глянут лики из-за левого плеча
И покажут вечный путь на облаках.
Далеко до первозданного креста,
Только шаг – до отраженных облаков,
Черный омут, голубая высота,
Ломкий лучик, расхождение кругов.
Разойдется боль кругами по воде,
Будут раки мертвечинку смаковать,
Каркнет ворон, но не быть уже беде,
Все проходит, больше нечего терять.
Сядут в лодочку три пьяных мужика,
Потревожат воду мутную веслом,
Будут злиться – больно речка глубока,
Материться и орудовать багром.
Взбаламутят многолетний вязкий ил,
Кто-то тронет, тихо скажет: «Вроде, есть…»
Рачью хавку крюк железный зацепил,
Кто был в лодке – стал хватать нательный крест.
Будет грустная толпа на берегу,
Истеричная мамаша заорет,
Уведут подальше бабки мелюзгу –
Лодка тихо и печально подплывет.
А из лодки – запашок на три версты,
Не хотят уже смотреть и подходить,
Разбегаются по-быстрому в кусты,
Трое в лодке просят водочки налить.
А когда все проблюются по кустам,
И мамашу успокоят по балде,
Кто поймет путь к отраженным облакам
От кругов, что светлой болью – по воде?



ПРО ЗОЛУШКУ
   «Мы все в эти годы любили,
   А значит, любили и нас»
       С. Есенин.

Куда-то хромать по крошащейся кромке креста,
Порезанной лапой касаться поруганных храмов.
Любовь растворит неживая святая вода
И все закружится обломками божьего хлама.
Пустите мой грех. Отпустите меня заодно.
Уже не убью ни себя, ни кого-то другого.
Смотря в небеса, опускались на черное дно.
Дыша перегаром, шептали заветное слово.
И канул рассвет в откровения скучных икон.
Источены временем камни молельного дома.
На гиблой звезде отбиваю последний поклон
И чувствую радость последнего в смерти излома.
Но было больнее. Когда нас ломали сплеча.
Когда разлетались к чертям золотые оковы.
Хватались руками за нож – рукоять горяча.
А бурая тина скрывала останки былого.
Разбили ладони, в закрытые окна стучась.
Глушили водяру на лоне общественных свалок.
Но все мы любили, а значит, любили и нас
На мусорных кучах и в засраных темных подвалах.
Но маски не вечны, и скоро все будет как есть.
Довольно румянить глаза, постаревшая леди!
И утром услышав бутылочный наш благовест
Мы встанем смотреть, как патриций ложится под плети.
И бренные души вповалку заснут на полу.
Устанут кружиться на красочном том маскараде.
И Золушка в полночь предстанет на первом балу
Вполне заурядной и малость взволнованной блядью.

СВЯТАЯ

Над Род-Айлендом висит
Туча дождевая.
Дождик, дождик моросит,
Я сижу скучаю.
И народу никого –
Все одни машины.
Капли бьют в мое окно,
Скучная картина.
А погодка бы была –
Я тогда, наверно,
Согрешила бы пошла
С первым встречным негром.
Только моросит, звеня,
Дождик надоевший.
Эх, судьбинушка моя –
Помереть безгрешной!

*****

А есть ли пределы у боли,
У безысходности – выход,
Да где ж оно – Русское Поле,
Где то на родине тихой?
Чуждые звезды на окнах,
Чуждые звезды на флагах,
Бросили с именем бога
И растоптали во благо.
Подлость улыбкой укрыта,
В дырах порочного круга.
Верные дети Кредита,
Господа Доллара слуги
Шестиконечной звездою
Мою осквернили могилу.
Да где ж оно, Русское Поле
Где-то на Родине милой?

*****

Любить – умирать у тебя на руках.
Любить – колотиться о стены башкой.
Кататься от боли на мягких коврах.
Любовь – это просто по жизни запой.
Любить одного – для всего умирать,
И думать, что прочее – попросту глюк,
Ломаться в надежде, себя убивать
За толику ласки единственных рук.
И все, что выносишь, в себе унести.
Мостить вечный путь, позабыв о судьбе.
Любовь – это просто желанье уйти,
Но петли и окна приводят к тебе.
Приводят к тебе все святые места,
Засохшие реки, текущие вспять.
И черные тени узла и креста
Зачеркнуты чем-то, что мне не понять.
Любить – это сбрасывать латы к чертям.
Любить – под обстрелом спокойно стоять.
Разрушить без жалости собственный храм.
Не думать, не верить, но все понимать.
Любовь – бесконечность на заданный срок.
Лихая злорадная плеть-круговерть.
Любовь – это просто последний глоток.
Любовь – это просто нелепая смерть.

******

Моя слепая безысходность входила, как всегда, без спроса.
Не позвонив, не постучавшись, замки искусно обходя.
И становилось все понятным, и отпадали все вопросы,
Когда ее опять встречала под шум нелепого дождя.
Все по местам, все надоело, как двести лет одно и то же,
Хотелось даже не покоя – хотелось просто отдохнуть.
Зачем раздумывать о жизни – на деле все не так уж сложно,
Как от угла к углу другому короткий бесконечный путь.
Моя слепая безысходность вела по краю откровений,
Листала сны счастливых былей, ласкала неживой рукой.
Читала книги без названий, водила за руку по стенам,
И выметала в дальний угол, проворно действуя метлой.
И ничего не оставалось, как лечь, открыв глаза пустые,
Лежать часами неподвижно, не думать, не мечтать, не ждать.
Стучат в окошко монотонно тупые капли дождевые,
От них как будто бы тупеешь, перестаешь осознавать.
Моя слепая безысходность давила белой безнадегой,
Но я устала биться в стены, устала боль воспринимать.
Пыталась верить в то, что будет недалеко и ненадолго,
Потом оставила попытки, решила просто помолчать.
Так хорошо и безразлично, когда не страшно и не больно,
На все плевать и высокой башни, все по местам расположить.
Давно устала и сломалась, лежу, лежу себе спокойно,
Давно бы все пора закончить, но лень к окошку подходить.

*****

Расстоянье от угла до угла
Измерять шагами тысячи раз.
Чистым золотом горят купола,
Богу выставив кресты напоказ.
Да куда по бездорожью брести,
Безысходная дорога вперед,
Пробираясь по колено в грязи
И расталкивая тину болот.
Пусть закружится по ветру зола,
Унося остатки жизни с собой,
Расстоянье от угла до угла,
Расставанье с устаревшей мечтой.
Серебристая дорожка луны,
Где кончается она на воде?
Как посмертное начало весны
Вечный сон про словеса в решете.
Как пожизненный обман – пара слов.
Разве надо было их говорить,
Непроверенная вера в любовь
Расплескалась на снегу – пить да жить.
Обесцвечены дождем небеса,
Обезличены иконы водой,
Безобразные в углах образа,
Перекрещены кнутом и косой.
Позабудется во веки веков.
Да останется на глупую боль,
На веревочке следы узелков,
На камнях засохла горькая соль.
Так бы мерить неизбежность пути,
Расстоянье от угла до угла.
Так бы выход потерять и найти.
Только где они, мои купола?

*****

Шуршит зола, следы узла, черты креста, обрыв петли,
Шагнуть вперед, разбить окно, порезать руку, испугаться,
Провал зеркал, креза в глаза, дорога белая вдали,
Откуда ты сюда пришел, туда и надо возвращаться.
Тебя спаси и сохрани Великий Доллар на счету,
Скорей плати и будь спасен – святой Кредит зовет с иконы,
Орел когтями зацепил и набирает высоту,
Шестиконечная звезда всегда сияет с небосклона.
Казалось – только и всего – нажраться водки и упасть,
Да вот не в кайф и западло под их заборами валяться,
Стрельнуть разок себе в висок, да неохота подыхать,
Чтоб дать возможность над собой паршивым янки надругаться.
Лететь бы вдаль, в долине льда, да с малой долею тепла,
Пытаться что-то растопить, примерзнуть, слиться, раствориться,
Стучать на стыке старых слов стаканом тусклого стекла,
Прочесть пророчество, прожить, пропить, проклясть, проговорить.
Идти на слом, ловить рукой тупую боль и пустоту,
Веревки нет, сломался нож – навеки выход потерялся,
Крошить корявый корешок, крестить кастетом красоту,
Трясти листы усталых снов, строгать стрелу, стремаясь транса.
К чему держать на черный день свой безысходный беспросвет,
Не надо каяться в грехах - их только больше с каждым разом,
Но слово лезвием сверкнет, строка пронзает, как стилет,
И в этом созданная суть твоих рифмованных отказов.
Спаси тебя и сохрани Великий Доллар и Кредит,
Когда стрела собьет орла, он попадет на зуб шакалу,
А кто-то скажет о святом, но почему-то замолчит,
Шестиконечная звезда над бренным трупом воссияла.

*****

Раскидай-ка злую боль по углам,
За порог смети дурную беду,
Ломоть хлеба разломи пополам,
Птицу белую подбей на лету.
Оботри со старой лампочки пыль,
Что скопилась за бессветные дни,
Уведи от бесконечных могил,
Покажи, как разгорелись огни
Те огни, что не обманут вовек,
Что готовы верный путь осветить,
И когда готовить станут побег,
Убеди, что можно все пережить.
Собери в ведерко искры костра,
Замешай их на росе дождевой,
Темной ночью замешай, чтоб с утра
Напоить живой водой ледяной.
Отведи за дальний лес на восход,
Подари на добрый путь пару слов,
Может, кто-нибудь, услышав, поймет
И подарит не совет, а любовь.
Как по памятным узлам - по словам.
Над обрывом да на самом краю.
Раскидай-ка злую боль по углам,
Может, кто-то раскидает твою.

*****

А в начале было слово – кто сказал, что не пиздеж.
Разделили да воздали всем дебилам по уму.
После было очень мило – как с иголки да на нож.
А потом хотели выжить и не знали, почему.
Инстинктивное стремленье самого себя спасти,
А для этого по трупам, оступаясь вкривь и вкось,
За углом у белой стенки помолись да окрести,
А к руке приклеен ножик – оторви его да брось.
На сарае есть картина, нарисована углем,
Но дожди разъели-смыли, не прочесть и не понять.
А в начале было чудо – расползлось оно пятном,
Раскаталось по асфальту, неохота отскребать.
Так валялось, разлагалось с незапамятных времен,
Вызывая загрязненье окружающей среды,
Воздух жаркого июля, ароматом напоен
Доносил чудесный запах до невидимой звезды.
А звезда – она светила, на дороге яркий след,
Лучше нету того свету – это каждый должен знать,
По дороге, да вприпрыжку, да с восторгом – на тот свет,
А на то, что нет дороги, можно просто начихать.
Изначально было пусто, забросали все землей,
Забросали и забыли, уничтожив пустоту,
Чтоб топтали без боязни свято место сапогом,
Да, поклоны отбивая, не смотрели в высоту.
Океан сверкал под солнцем, поглядеть да потонуть,
Зачеркнуть бы за минуту важный план на много лет,
Ничего не оставалось, как обратно повернуть –
Света нет в конце туннеля и туннеля тоже нет.
Изначально было время – потеряли навсегда,
Обернули грязной тряпкой да пустили под откос.,
Бесконечное болото, да вонючая вода,
А в начале было слово – значит, попросту пиздеж.

Памяти Янки Дягилевой

Беспросветности свет, да святые грехи,
На дорогу присядь. Посиди, покури,
Бросят под руки в степь – разойдутся круги,
Да картонный обман на подмостках сгорит.
Кто-то смог превзойти шебутное зверье,
Изначальную святость принять и понять,
Но летит воронье обессмертить вранье,
Убивать – хоронить – горевать – забывать.
Говорить сотни тысяч возвышенных слов,
И землей закидать похоронные рвы,
Будут дружно под водку *плохое слово* про любовь,
Да от этой любви – только струны в крови.
Только кто-то не стал возвращаться домой,
И для умерших душ пел о чем-то живом,
Как в туннеле без света шел с тонкой свечой,
Отпуская грехи и не зная о том.
Светит красный фонарь в захолустном углу,
А под тем фонарем вкривь и вкось образа,
Все дороги узлом. Все полотна в золу,
Бесприютная тень от воды в небеса.
Отползти от весны за четыре стены,
Петь для пьяной толпы – словно в темный пролет,
В тихом омуте черт с отраженьем луны
Словно с желтым плафоном, стоит у ворот.
Запечатана дверь – будто все с молотка,
И святоши вовек не споют о святом,
Да у них-то строка хороша и гладка,
И не режут слова по живому ножом.
А потом – все на слом, словно боль позабыть,
Вышли черные дни за предел чередой,
По весне обещать эту жизнь пережить,
Но круги разошлись по воде несвятой.

*****

Отпусти меня в небо синее.
Полечу стрелой к дому-облаку.
Не ломай мои крылья сильные,
Да зачем к земле тянешь волоком?
В поводу ходить – доля смирная.
Праздник кончился – водка выпита.
В узелках земля сплошь могильная,
Пылью сыпана, болью крытая.
Сколько жить среди псов застреманных?
Брошу им себя – жрите, сволочи!
Быстрым бегом вдаль – к лесу темному,
Да рванула цепь сука гончая.
Задыхаясь, влет скользкой тропкою,
Ветки хлестко бьют – кровь облизывать,
По камням – в овраг тенью робкою,
Затаюсь во тьме – полночь близится.
Под ногой земли крошки черные,
Впереди обрыв – путь отрезанный,
Как с разгону встать, словно вкопанной,
И опять лететь в гонке бешеной?
Отпусти меня – побегу вперед,
Развернусь, смогу выйти выбраться,
Налетит земля в пересохший рот,
Да гранитный крест в прах рассыплется.
Ближе, ближе псы – слышно тявканье.
За спиной хрип – запыхалися,
По болоту влет – тина чавкает,
Горизонт в глазах закачается.
Как дурман-туман ядом, копотью,
Продираться сквозь – только давит дым,
Ближе, ближе псы – в хриплом шепоте
Народился бог с криком праведным.
Народился бог – заболел да сдох,
Все молитвы – бред сумасшедшего,
На обгон пошел – да упал, не смог,
Падай мордой в грязь – к свету вечному.
Отпусти меня – побегу опять,
Да пески кругом – пекло желтое,
Ни к чему бы жить – не впервой терять,
Обернись, шепни слово гордое.
Ближе, ближе псы – силы больше нет.
Впереди река синей коброю,
Припади к воде, как к чужой жене,
Позади слыхать вопли злобные.
Да река хитра – уползает вдаль,
Застилается знойным маревом,
Побегу за ней! Ничего не жаль,
Если было что – все раздарено.
А вода плеснет солью-горечью,
Захлестнет волной, сдавит, скомкает,
Как покрыто все черной полночью,
По живому вкось острой кромкою.
Ближе, ближе псы! Да куда уж там…
В темноту уйти, чтоб не резал свет.
Поверни назад по своим следам,
Если света нет и туннеля нет.
Дайте хоть чуть-чуть отползти-уйти,
Затуманит боль – все опять бежать,
Нате, жрите вы! Оприходуйте!
Да посмейте раз изловить-поймать.
Все бежать да крыть свору лютую,
Безнадегу, боль - все вперед нести.
Выплеснуть в огонь воду мутную,
Изломать стрелу в безысходности.
Отпусти меня – на клочки порву,
Отпусти меня, тварь бесстыжая!
Так хромать, бежать у стену во рву.
Отпусти меня… Может, выживу…
Все горит к чертям. Не впервой гореть.
Как последний крик – первое «Прости».
Как бы не пришлось до конца узнать,
Что могу поднять, чтобы вынести.

0

27

УЖЕ СТЕМНЕЛО.ПРОБИЛ ЧАС
ИЗ НЕКУДА ОТКРЫЛИСЬ ДВЕРИ
И ВЗГЛЯДОМ ПРИСТАЛЬНЫМ НА НАС
ИЗ ПУСТОТЫ ВЗИРАЮТ ЗВЕРИ

ГОРИТ СТАРИННЫЙ ЦИФЕРБЛАТ
СОЗВЕЗДИЙ ЧУЖДОЙ НАМ ВСЕЛЕННОЙ
И ВРЕМЯ УТЕКАЕТ ВСПЯТЬ
И СТЫНЕТ КРОВЬ В НАБУХШИХ ВЕНАХ

И ВОТ УЖ АНГЕЛЫ НОЧИ
БАГРОВЫМ МАШУТ ОПЕРЕНЬЕМ
И ГАСНЕТ ПЛАМЯ НА СВЕЧИ
И НЕЧИСТЬ ЖДЕТ ЕГО РОЖДЕНЬЯ

ФИГУРЫ ЧЕРНЫЕ СТОЯТ
В УГЛАХ КРОВАВОЙ ПЕНТАГРАММЫ
ИЗ ПОД КАЛПАКОВ ГЛАЗА ГОРЯТ
И ТЕМНЫЕ ОТКРЫТЫ ХРАМЫ

ЗАКЛЯТЬЯ ШЕПЧУТСЯ ВО ТЬМЕ
И СТОНЫ СЛЫШАТСЯ В ТЕМНИЦАХ
И ДАЛЕКО ЕЩЕ РАССВЕТ
И ТЬМА НАПИСАНА НА ЛИЦАХ

БЕЗУМИЕ ГОРИТ В ГЛАЗАХ
НА СТЕНАХ ТЕНИ БАГРОВЕЮТ
ЧЕРНЕЮТ РИЗЫ В ОБРАЗАХ
И ЛИКИ ДОБРЫЕ БЛЕДНЕЮТ

МОЛИТВЫ ЗАДОМ-НАПЕРЕД
ПОЮТСЯ ЗЛЫМИ ГОЛОСАМИ
И ДЕМОН ПРИЗВАННЫЙ ИДЕТ
СВЕРКАЯ ЗЛОБНЫМИ ГЛАЗАМИ
-------------------------------------
СОМКНУЛАСЬ ТЬМА .ЛУНЫ ТЛЕТВОРНОЙ СИЛА
СИРОПОМ ВЯЗКИМ В ВОЗДУХ ПРОЛИЛАСЬ
ВОССТАЛ УПЫРЬ ИЗ СПРЯТАННОЙ МАГИЛЫ
И НЕЧИСТЬ РАЗНАЯ НА ПИРШЕСТВО СОШЛАСЬ

ГРОБОВ СКРЕБУЩИЙ ВИЗГ ДЫХАНЬЕ МЕРТВЕЧИНЫ
ЗЛОВОННЫЙ ТРУПОВ СМРАД И ЗЛОБНЫЙ ВОЛЧИЙ ВОЙ
ЗДЕСЬ ТЕМНЫЙ ДУХ ЦАРИТ УБИЙСТВО БЕЗ ПРИЧИНЫ
ЗДЕСЬ БУДЕТ МЕРТВЫМ ВСЯК КТО ЕСТЬ ЕЩЕ ЖИВОЙ.

БЕГИ ЧТО МОЧИ ЕСТЬ СПАСАЙСЯ ПОСКОРЕЕ
ВЕДЬ ПО ТВОИМ СЛЕДАМ УЖЕ КРАДЕТСЯ МРАК
ЛЕТУЧИЙ НЕТОПЫРЬ УЖ НАД ТОБОЮ ВЕЕТ
ЗАКЛЯТЬЯ ЧЕРНЫЕ ПОЕТ СЕДОЙ ВЕДЬМАК

ТЫ В НЕКУДА-СТРАНЕ ОСТАНЕШЬСЯ НАВЕЧНО
ЕСЛИ НЕПОСПЕШИШЬ УБРАТЬСЯ ВОСВОЯСЬ
И БУДЕШ В ХРАМЕ ЗЛА КАК БРОНЗОВЫЙ ПОДСВЕЧНИК
ЗАКЛЯТЬЕМ СКОВАННЫЙ В БЕЗМОЛВИИ СТОЯТЬ
-----------------------------------------------------
НЕБО ТУЧАМИ ПЛОТНО СПЕЛЕНУТО
МОЛНИЙ СТРЕЛЫ СВЕРКАЮТ ВДАЛИ
И КАКОЙ-ТО НЕЯСНОЙ ЗАБОТОЮ
ОПЕЧАЛЕН УСТАЛЫЙ ТВОЙ ЛИК

А ЗА ОКНАМИ ГЛАДЬЮ МЕРЦАЮЩЕЙ
РЕЧКА ТАК-ЖЕ ВСЕ МЕРНО БЕЖИТ
АХ ОСТАВИТЬ БЫ В ВОДАХ ИГРАЮЩИХ
ОПОСТЫЛЕВШИЙ ПРИСТНОСТЬЮ БЫТ.
-------------------------------------------------------------
МНЕ ЛУННОГО СВЕТА НЕ НАДО
ПУСТЬ ТЬМОЙ Я ОСТАНУСЬ ПЛЕНЕННЫЙ
МНЕ ЧУЖД ЕЕ СВЕТ ОТРАЖЕННЫЙ
ПРОТИВНА НЕМАЯ ПРОХЛАДА

Я ВИДЕЛ БЕЗУМНЫЕ ОЧИ
И ГУБЫ ДРОЖАЩИЕ В ПЕНЕ
ТОГО КТО В МЕРЦАЮЩЕЙ НОЧИ
ГЛАСИЛ ОБРАЩЕННЫЙ К СЕЛЕНЕ

НО ОБЛИК ТВОЙ МЕРТВЕННО- ЛУННЫЙ
И ОТСВЕТ УЛЫБКИ ПОГАСЩЕЙ
УВИДЕВ Я РАЗ - НЕЗАБУДУ
ТВОЙ ПРИЗРАК МНЕ В ДУШУ ЗАПАВШИЙ.
-------------------------------------------------------
БЫЛ МРАЧЕН ДЕНЬ И НЕБЫЛО НАМЕКА
НА СОЛНЦЕ НА УЛЫБКУ НА ЛЮБОВЬ
И ЛИЦА БЛЕДНЫЕ КУДА-ТО ОДИНОКО
ПЕРЕДО МНОЙ МЕЛЬКАЛИ ВНОВЬ И ВНОВЬ

ГУДКИ МАШИН И ШУМ КОЛЕС ПО ЛУЖАМ
И СЕРО-БЕЛАЯ БЫТИЙНОСТИ СТЕЗЯ
Я ЗНАЛ ТОГДА МНЕ ТОЧНО КТО-ТО НУЖЕН
БЕЗ СЛОВ СПОСОБНЫЙ ПОНИМАТЬ МЕНЯ.
--------------------------------------------------------------------

НА РАДОСТЬ ДНЯ И КРАСКИ СВЕТА
НА ПРОЗЕЛЕНЬ ВЕСЕННИХ ДРЕВ
СТИХИ-ОТВЕТ В ДУШЕ ПОЭТА
ЛОЖАТЬСЯ СТРОЧКИ НА РАСПЕВ

КАК В ГРОТЕ ВЛАЖНОМ ЭХО МИРА
ЗВЕНИТ ПРОТЯЖНОЮ СТРУНОЙ
ТАК НАД ПОЭТА ГОЛОВОЙ
ВИТАЕТ СЛАВОСЛОВЬЯ ЛИРА
---------------------------------------------------------
И МЧАТСЯ БУДНИ И МИМО ГЛАЗ
МЕЛЬКАЕТ ВРЕМЯ ТАКОЕ СКОЛЬЗКОЕ
И ЗАПОЗДАВШИХ ТОРОПИТ НАС
ОНО КОЛЮЧЕЮ ИГОЛКОЮ

И КТО ПЛЕТЕТСЯ НА ХВОСТЕ
КТО ПОЗАБЫЛСЯ НА ПРИСЕСТЯХ
ТОМУ НАПОМНИТ О СЕБЕ
ОНО ХЛЕСТАЯ БОЛЬНО ПЛЕТЬЮ
-------------------------------------------------------

МЫ БЫЛИ МЫСЛЯМИ НАШИМИ
И В МЫСЛЯХ ЖИЗНИ МЫ ПРОЖИЛИ
МЫ БЫЛИ С НЕБА УПАВШИМИ
НАС С НЕБА АНГЕЛЫ СБРОСИЛИ

НЕ ЖАЛИ МЫ И НЕ СЕЯЛИ
А ТОЛЬКО ДУМАЛИ -МЫСЛИЛИ
И ЖДАЛИ МЫ ВОСКРЕСЕНИЯ
И БЫЛИ НАШИМИ МЫСЛЯМИ.
--------------------------------------------------------

ДРУГИЕ ДЕТИ ГДЕ-ТО ТАМ
ГДЕ ЛЕТНИЙ ДОЖДЬ ИДЕТ
ВОЗРАДУЮТСЯ ЦВЕТАМ
И ПОБЕГУТ ВПЕРЕД

И БУДУТ В СВЕТЕ ДОБРЫХ ГЛАЗ
И ЧИСТОТЕ РЕЧЕЙ
ТВОРИТЬ ПРЕКРАСНОЕ ДЛЯ НАС
ИЗ КРАСОТЫ ЛУЧЕЙ.
----------------------------------------------------
И ВОТ ЕЩЕ ОДНА ЗВЕЗДА ПОГАСЛА
ИЛЬ МОЖЕТ С НЕБА ЛИШЬ ОНА УШЛА
И НА ЗЕМЛЕ РОДИЛАСЬ КАК ДУША
НЕ ПОЖЕЛАВ НА НЕБЕ ОСТАВАТЬСЯ

И БУДЕТ СНИТСЯ СОН ЕЙ НА ЗЕМЛЕ
О ЗВЕЗДАХ О ГАЛАКТИКАХ ВСЕЛЕННЫХ
ТУМАННОСТЯХ СКУЧКОВАННЫХ И ПЕННЫХ
И О КАМЕТАХ ЗВЕЗДАХ О СЕБЕ

А ДНЕМ ЗАБЫВШИСЬ БУДЕТ ЖИТЬ ОНА
И ПОСМОТРЕВ НА НЕБО ГОЛУБОЕ
ЗАЙДЕТСЯ НЕПОНЯТНОЮ ТОСКОЮ
И ПРОСИДИТ СО ЗВЕЗДАМИ БЕЗ СНА
-----------------------------------------------------------------
ИЗ ГЛУБИНЫ ВЕКОВ СЕДОЙ АРИАВАРТЫ
ДОНОСИТСЯ ДО НАС ПРОТЯЖНОЙ ВИНЫ ПЕСНЬ
ЧАРУЮЩИЙ ВОСТОК НАМ ОТКРЫВАЮТ БАРДЫ
ЗАКАНЧИВАЯ ЗВУКОМ СОЛНЦА ЖАРКИЙ ДЕНЬ

ПЫЛАЮЩИЙ БАГРЯНЕЦ ДОЛГОГО ЗАХОДА
УНОСИТ В ПУСТОТУ СЛЕДЫ БЫЛОГО ДНЯ
И ТИХНЕТ ГОЛОС СТРУН СМОЛКАЮЩЕГО БХОКТА
И ВМЕСТЕ С НИМ МИРЫ СМОЛКАЮТ ДО УТРА

А ЗАВТРА ЧУТЬ РАССВЕТ ОНИ УЙДУТ КУДА-ТО
И ЗВУКИ СТРУННЫХ ЛИР ПОЙДУТ ЗА НИМИ ВСЛЕД
ПОЙДУТ ОНИ ПО СЛЕДУ СЛЕДУ ТАТХАГАТЫ
И БУДУТ ПЕТЬ ДРУГИМ ПОЭМЫ ДРЕВНИХ ЛЕТ.
----------------------------------------------

ПРОЩАЛЬНЫМ ВСПЛЕКОМ В СУМЕРКАХ НОЧНЫХ
СИЯНЬЕ ЗВЕЗДНЫХ ПАДЕЙ ОТРАЖАЯ
ПЕСОК И ГАЛЬКУ ПЛЯЖА ОБНАЖАЯ
УНОСИТ ВОДУ С БЕРЕГА ОТЛИВ

ТУДА ГДЕ ТЬМА ОТ ВЕЧНОСТИ ЦАРИТ
СХОРОНЕНА НА ДНЕ И ПОЗЫБЫТА
ЗЕМЛЯ ТИТАНОВ МАГОВ - АТЛАНТИДА
ПОКОЯСЬ В ВОДНОЙ КОЛЫБЕЛИ СПИТ

НО БЫЛИ ВРЕМЕНА ОНА ЗНАВАЛА
И ТОПОТ НОГ И КРИК И ЗВОН МЕТАЛА
ПИРЫ СОБРАТЬЕВ БОИЩА ВРАГОВ

НО В ТОРЖЕСТВЕ ВОСТАВШИ ПРОТИВ НЕБА
СЛЕПЫМ СТИХИЯМ РОКА ВЫЗОВ СДЕЛАВ
ДО ДНА ИСПИЛА ГНЕВ СЕДЫХ БОГОВ.
------------------------------------------------------------------
\26 марта 2004г.\

СГОРЕЛ ПОСЛЕДНИЙ ЛУЧ УСТАВШЕГО СВЯТИЛА
ДЫХАНЬЕ ВЕЧЕРА КОСНУЛОСЯ ЗЕМЛИ
В ДОМАХ ЗАЖГЛИСЬ ИНТИМНЫЕ ОГНИ
И НОЧЬ СВОИ ОБЪЯТЬЯ РАСТВОРИЛА

Я ГРЕЗИЛ ЗВЕЗДАМИ ВЗЫВАЛ К НЕБЕСНЫМ СИЛАМ
К ГАЛАКТИКАМ СВОЙ ВЗОР Я ОБРАЩАЛ
Я ЗНАНИЯМИ ТАЙНЫМИ ВЗАЛКАЛ
И ГОСПОДА О ТАИНСТВЕ МОЛИЛ Я

МЕЧТАЛ ПОСТИЧЬ Я НОЧИ СТРАННЫЙ ДУХ
ЧТО ПРИЗРАЧЕН И ЛЕГОК СЛОВНО ПУХ
И РАЗУМ В НЕИЗВЕСТНОСТЬ СНОВ УВОДИТ

ЛОВИЛ Я УХОМ ШЕПОТ ТЕМНОТЫ
ВЗИРАЛ В УНЫЛЫЙ СВЕТ ПУСТОЙ ЛУНЫ
И ЖДАЛ ТОТ МИГ КОГДА ОТВЕТ ПРИХОДИТ.....
---------------------------------------------------------------------------
ТУЧИ ПО НЕБУ ПЛЫВУТ БЕЗУЧАСТНО
МЕДЛЕННО ТАМ НО НЕМЕДЛЕННО ЗДЕСЬ
КТО-ТО КУДА-ТО ТОРОПИТСЯ СТРАСТНО
ТОЛЬКО ЗА ТУЧЕЙ ЕМУ НЕ УСПЕТЬ.

В ГРОМКИХ НИЗОВЬЯХ ГДЕ В ШУМЕ МАШИННОМ
ГОЛОС ЖЕЛАННЫЙ ТАК ТИХО ЗВУЧИТ
АДРЕНОЛИНОВО ДЕРГАЯ В ЖИЛАХ
ЛИШЬ ОГЛУШИТЕЛЬНО СЕРДЦЕ СТУЧИТ

В КЛЕТКЕ ГРУДНОЙ КАК И В КЛЕТКЕ РАССУДКА
ЗАПЕРТА КЕМ-ТО НА ВЕК ТИШИНА
ТАМ ГДЕ РАСПЯТА В СМИРЕНИИ ЧУТКОМ
ТИХО ПОКОИТСЯ ПРАВДА ОДНА

ГДЕ-ТО ЗА ГРАНЬЮ КУДА УСТРЕМЛЕННЫЙ
НЕКОГДА МОЖЕТ И Я ПОПАДУ
ВСЕМ СВОИМ ДУМАМ МЕЧТАМ ПОТАЕННЫМ
ОТКЛИК В БЕЗЗВУЧНОМ ДЫХАНЬЕ НАЙДУ

И ПОВЯНУЯСЬ ПРАВДИВОМУ ДУХУ
БУДУ КАК ТУЧА НЕСПЕШНО Я ПЛЫТЬ
В МУЗЫКЕ НЕБА НЕВЕДАННОЙ СЛУХУ
В ИСТИНЕ ЧТО НЕ ПОНЯТЬ НЕ ЗАБЫТЬ
------------------------------------------------
ИССОХШОЮ ТРОПОЙ НЕВЕДОМОЙ И ДИКОЙ
БРЕДУ Я СКВОЗЬ БУРЬЯН И ЗАРОСЛИ ВЕТВЕЙ
В ТУМАННОЙ МГЛЕ НЕЯСНОЙ МНОГОЛИКОЙ
Я СЛЫШУ РЕЧКИ ШУМ БЕГУЩЕЙ СРЕДЬ КАМНЕЙ

СРЕДИ СТОЛЕТНИХ ДРЕВ СРЕДИ ЛЕСОВ ДРЕМУЧИХ
ПЫТАЮСЬ Я НАЙТИ ЗНАКОМЫЙ УГОЛОК
СТРЕМЛЮСЬ ВО ТЬМЕ В НЕЯСТНОСТИ КОЛЮЧЕЙ
ИЩУ ПРИСТАНИЩЕ НАДЕЖДУ ТЕПЛЫЙ КРОВ

КАК ДОЛГО МНЕ ИСКАТЬ И ГДЕ НАЙТИ ОТРАДУ
И СКОЛЬ-ЛЬ ЕЩЕ ДОРОГ МНЕ СУЖДЕНО ПРОЙТИ
НО ЗНАЮ НА ПРИВАЛ НА ОТДЫХ Я НЕ СЯДУ
И БРЕМЯ ПОИСКА МНЕ С ПЛЕЧ НЕ ОТРЯСТИ

СТРЕМЛЕНИЕМ ГОРЯ И ЧУВСТВУЯ ОТВАГУ
Я ТАК ЖЕ В ТЕМНОТЕ ПО-ПРЕЖДНЕМУ В ПУТИ.

0

28

Елена Абрамович.
       Избранное

На запредельных скоростях,
На сверхбезумной высоте
Крик застывает на устах
И, побежденный, молит Страх
Пощады, но уже не те
Мгновенья, чтоб ему внимать,
На запредельной высоте
Один лишь может выживать -
Я или он, и мне решать.
И я решаю, а второй
На сверхбезумных скоростях
Сорвался вниз - прощай же, Страх,
И мне никто не крикнет «Стой!»
Пусть не достигну высоты,
Пусть скорость слишком велика,
Я жгу мосты, рублю хвосты,
Лечу вперед из темноты
Туда, где Воля на века,
Пусть я сгорю в ее огне,
На запредельной высоте
Осталась память обо мне,
Там кровь стекает по стене,
И к той стене приходят те,
Кто, как и я, убил свой страх
На сверхбезумной высоте,
На запредельных скоростях,
Кто вырвался из темноты,
Крича восторженно «Вперед!»
Они достигнут высоты,
Сожгут вчерашние мосты
Назад никто не повернет!

*****

Изменившему - да любви не знать
Обманувшему - жизнь во лжи прожить,
Убежавшему - от себя бежать,
Позабывшему - все пути забыть.
А Иуду пусть за пятак продаст
Самый лучший друг, самый верный пес.
Каждый сам себе по делам воздаст,
То же унесет, что с собой принес.
В Магдалину ты не кидай камней,
Не спеши стрелять, не спеши судить,
Может, ты ее в сотни раз грешней,
Может, для тебя надо петлю свить.
Может, изменил ты любви своей,
И обманут был лучший друг тобой,
Может, ты бежал из страны твоей,
Позабыв тропу в отчий дом родной.

*****

 

Оглянись назад, где застыл закат,
Где Христос распят, где снега горят,
Где на смертный бой за страну свою
Из сырой земли мертвецы встают,
Где разносится колокольный звон,
Заглушая крик, заглушая стон.
Посмотри вперед, где застыл восход,
Где не виден брод, где впотьмах народ,
Прожигая жизнь, грешную, бредет,
За минутный кайф душу продает,
Где слепой угар, где клубится мрак,
Где по горлу нож, да в сырой овраг.
Оглянись вокруг, что ты понял, друг,
Среди дымных вьюг, среди жадных рук?
В прошлом - все прошло, в будущем - придет,
А сейчас разгул да души полет.
Не смотри вперед, не смотри назад,
Еще будет рай, еще будет ад.

*****

Душу грешную в Рай
Принимай, принимай!
Золотые врата
В небесах отворяй.
Дьявол в дымном Аду
Отослал меня прочь:
«Пытки я не найду,
Чтоб тебя превозмочь!»
А куда мне идти?
Постучалась сюда.
Нет на Землю пути
Никому, никогда.
Но прошу тебя, бог,
Дай вернуться опять,
Дай еще один срок
На Земле отмотать!
Мягки травы твои,
Хороши соловьи,
Но с блаженством земным
Несравнимы они.
Душу грешную в Рай
Не пускай, не пускай!
И от прежних дверей
Снова ключ отдавай!
Я вернусь, я приду
Без оглядки назад,
Снова в жизни пройду
Через Рай, Через Ад!

НЕПОНЯТЫЙ

Улетающих бьют влет,
Для плывущего есть сеть,
Даже если заткнут рот,
Ты попробуй про все спеть.
Спеть про то, как зовет ввысь
Неземной красоты храм,
И как трудно лететь вниз,
Изумляясь, что был там.
А внизу тебе вслед смех,
А в лицо только ложь, лесть,
Не упал бы - послал всех,
А сейчас-то ты кто есть?
Не становишься ты злей,
Только давит тоска грудь,
Хоть бы кто-то сказал :»Эй,
А какой видел ты путь?»
Ты сказал бы, где ты был,
И кого и зачем звал,
И куда ты летел, плыл,
И чего для чего ждал.
Но ведь ты для людей - псих,
Что пытался крутым быть,
Да и ты не поймешь их,
Но тебе среди них жить.
Все же спой, как зовет высь,
Где построил ты свой храм,
Все же легче лететь вниз,
Если знаешь, что был там.

КОЛОКОЛА

Неяркий свет ушедших звезд,
Костров недогоревших дым
Прокладывает вечный мост
Между Небесным и Земным.
Воздастся всем богам хвала,
Земную твердь и райский сад
Колокола, колокола
Последним звоном огласят.
Как будто нечего терять,
Как будто некуда идти,
Зачем чего-то ожидать,
Что, может, будет впереди.
Крестом сомкнутся два крыла,
Потухнет взор, остынет кровь,
Колокола, колокола
Споют ненужную любовь.
А путь недолог и далек,
Но, может, через много лет
На самой горькой из дорог
Найдут мечты сгоревшей след.
Тогда расступится скала,
Прорвутся звоном через глушь
Колокола, колокола
За упокой свободных душ.

*****

Блажен, в ком сила есть молиться,
И пусть молитвой помянет
Он девочку-самоубийцу,
Ступившую на тонкий лед.
Решение давно созрело,
Осталось только попросить:
«Молись о том, чтоб я сумела
Хотя бы раз не отступить.
Молись неведомому богу,
Чтобы на избранном краю
Я не заметила дорогу,
Хотя уже на ней стою»,
Дорогу ровную, прямую,
Без указателей пути
Ведущую в ту жизнь земную,
Откуда я хочу уйти.

*****

Пленники мира, пленники мифа,
Странники смутных забытых дорог,
Вслед за тенями почти без отрыва,
Освободившись от зла и тревог.
За обогнавшим новые будут -
В Ад через Рай по обломкам души,
Крест почернеет, тени забудут,
Может быть, кто-то шепнет: «Не спеши».
Шепот сорвался в бездну покоя,
Струи дождя озарились теплом,
Сонм уходящих звал за собою,
Был незаметен последний излом.
Пленники мира, пленники мифа,
В поисках света сжегшие храм...
Следом за первым второй без отрыва
За поворот к уходящим теням.

*****

Тишиною укрылся лес,
И костер догорел почти,
А над нами - скальный навес,
А под нами - вода журчит.
Бесконечность наших дорог
Одевается темнотой,
Тихий вечер на камни лег,
Осветившись полной луной.
И куда бы ни падал взгляд -
Виден только лесистый склон.
А над нами звезды горят,
А под нами уснул Каньон.

У дворняг не бывает могил,
Им крестов и надгробий не ставят,
Старый поп под мерцанье кадил
Бога в память о них не восславит.
Не объявит молчанье король,
Не приспустятся гордые флаги...
Лишь, привычно таящие боль,
Выпьют водки другие дворняги.

*****

Мне вас не жаль, погибшие на взлете,
Сгоревшие на мертвых берегах,
Огонь, что вы в себе не донесете,
Лучом заката вспыхнет в облаках.
Не грянет гром, земля не содрогнется,
И не сверкнет стрела на небесах,
Когда еще раз кто-то не вернется,
Сорвавшись от вершины в двух шагах.
Но за собою он следы оставит,
Следы, что к верной гибели ведут,
И те, кто может вечный лед расплавить,
Опять по тем следам навек уйдут.
Но так не может вечно продолжаться,
И должен кто-то остальным сказать,
Что лучше и спокойнее - остаться.
Ему поддакнут: «Хватит умирать».
Последние, что к облакам взлетают,
Останутся в решении тверды
И не свернут, хотя и точно знают -
Сгорят в лучах ненайденной звезды.
И снова вы огонь в себе несете,
Хоть смерть дается в жизни только раз.
Мне вас не жаль, погибшие на взлете,
Но кто, если не я, заменит вас?

******

Нежеланный ребенок волчихи больной,
Ты живешь, разрушая свой собственный храм,
Да от жизни такой - хоть завой, хоть в запой,
Да от жизни такой лучше сдохнуть к чертям.
Ты - один из последних волков на Земле,
Ты - один из последних Хранителей Слов,
И рвануться бы вдаль, только шея в петле,
На блестящем ноже запекается кровь.
Умирают друзья на горячем снегу,
Их загнали в углы, затравили толпой,
Первый Волчий Закон - смерть оскалом к врагу,
А «Беги, пока жив» - это только второй.
Так беги, пока жив, ты остался один,
Попытайся спастись, если нужен кому,
Только пуля в груди, только боль впереди,
Да последние проблески скрылись в дыму.
И тогда ты оставишь последнюю весть,
И Слова, что хранил, лягут кровью на лист,
Может, глупый волчонок, играющий здесь,
Их прочтет, осознает и вновь возродит.
Ты - последний из ныне живущих волков,
Ты отбросишь трусливый девиз «Не смогу».
Оглянись, посмотри, ко всему ли готов?
Первый Волчий Закон - смерть оскалом к врагу.

НОВАЯ ВЕСНА

Серое небо над мокрым холодным асфальтом.
Стаявший снег, обнажающий тело Земли.
А за окном жизнь мелькает, как старые слайды,
Как фотографии тех, кто навеки ушли.
Самое время напялить бандан и косуху,
Повод найти и очистить дырявый карман,
И позабыть обо всем, и рвануть на Горбуху,
Или в R-клуб, на Арбат, или просто к друзьям.
Прочь из тюрьмы, что неправильно названа домом,
Прочь, без оглядки, не просто уйти – убежать,
И оказаться опять в подворотне знакомой,
И наскрести по копейкам еще на ноль-пять.
В серое небо орать бесшабашную песню,
До хрипоты, до отказа, пока на ногах,
В черной косухе, в шипастых браслетах железных,
Чтобы никто не заметил печали в глазах.
Так почему я еще никуда не сбежала,
Так почему же угрюмо сижу и курю
В комнате светлой, а не в полумраке подвала,
Только в пустое окно равнодушно смотрю.
И замолчал телефон, и все двери закрыты,
Тихо и пусто… Но все же остались со мной
Воспоминанья о том, что должно быть забыто.
Все уже ясно – я так и не стала другой.
Серое небо над мокрым холодным асфальтом.
Солнечный луч заскользил по намокшему льду.
Жизнь за окном – позабытые старые слайды.
Снова весна… Только и никуда не пойду.

*****

В древнегреческих мифах далекого детства
Прочитали про мрачное царство теней,
И хотели из вечного чувства протеста
Побывать поту сторону Адских дверей.
Мы искали под небом свое Подземелье,
И нашли, и вернуться никто не мечтал,
Но потом присмотрелись, потом огляделись –
Оказалось, попали в обычный подвал.
Но был выход на Землю еще не потерян,
Для того, кто пока Лету не переплыл,
Выходили наверх: путь открыт и проверен,
И встречали Свободу почти что без сил.
На Земле нас встречали все те же картины,
И такие же руки таких же друзей,
И все те же глаза, и все те же причины
Чтоб остаться хотя бы на несколько дней.
И, конечно, соблазну поддавшись, остались,
И уже не искали другие пути,
Но потом присмотрелись, потом разобрались:
Мы сидим в подворотне, и надо идти.
Подземелье и Землю уже мы узнали,
Но и в Небе такой же царит полумрак…
Лишь у самых дверей обретенного Рая
Вдруг мы поняли: это – обычный чердак.

*****
 
Ну вот, уже закончили поход,
Мы уезжаем, горы, до свиданья,
Но все же сохраним воспоминанья,
А время вспоминать еще придет.
Мы соберемся кругом небольшим,
И вспомним наши дни вдали от дома,
И камни пересохшего Каньона,
И ветер на вершине Демерджи.
Как постепенно тяжелел рюкзак,
И как воды хотелось – хоть немного,
И пылью исходящие дороги,
И вид на Крым с вершины Чатыр-даг.
Припомним Чернореченский Каньон,
И скалы, и ревущие пороги,
Как мы вошли в подземные чертоги
И темноту разрезали лучом.
Припомним вечно сумрачный Хапхал,
И тропки, что сплетались, исчезая,
И как покрыла туча грозовая
Дорогу на Ангарский перевал.
Горел костер на берегу реки,
Тянулся разговор неторопливый,
Так мало надо, чтобы быть счастливым –
Рюкзак, дорога, смятые листки.
Мы уходили – небо в облаках,
И мы ему вернуться обещали…
Тяжелыми свинцовыми слезами
Прощаясь с нами, плакал Чатыр-даг.

АНТИХРИСТ

Я мысли исповедую блокноту,
В нелепой спешке ручка рвет листы
И чертит траекторию полета
Души, словно сорвавшейся звезды.
На Лобном месте крест установили,
Над тем крестом темнели небеса…
А он был всемогущ в своем бессилье,
И знал, что мук – всего на три часа.
Вокруг – толпа взбесившегося сброда -
Не каждый день спасителей казнят!
А он за палачей молился богу:
«Прости… Они не знают, что творят».
Я мысли исповедую блокноту,
Ничто не нарушает тишины.
Распяли в этот день еще кого-то,
Был этот «кто-то» сыном Сатаны.
Ему не тридцать три. Ему семнадцать.
Он любит жизнь. Не хочет умирать.
Но миссия его – до смерти драться,
До чьей – не так уж трудно угадать.
Мальчишка, опаливший солнцем крылья,
Еще не разучившийся мечтать,
Он не хотел, чтоб палачей простили,
А нескольких с собой успел забрать.
Он боль свою от них скрывать пытался,
Пытался униженья превозмочь,
И в гордости бессильной отказался,
Когда хотел отец ему помочь.
Он не сдавался ни на чьих условьях
И шанс на жизнь бездумно упускал.
Руками, что сейчас испачкал кровью,
Вчера он Магдалину обнимал.
Но та ушла, раскаявшись в поступках,
И слишком больно жить и выживать
В том мире, где Любовь – пустая шутка
И можно безнаказанно предать.
И вот – распят. Убийцы очень рады.
И в землю врыт, и перевернут крест,
А по исчадью огненного Ада
Звучит заупокойный благовест.
Он не молился, с жизнью расставаясь,
Хотя она ему еще нужна.
Но тут впервые в жизни, не стесняясь,
От гордости заплакал Сатана.
А сын его из гроба не восстанет,
И как узнать, жалеет ли о чем?
Никто не вспомнит тайное деянье
И тьму над перевернутым крестом.
Немного тех, кто вертит круговертью,
И неужели также их распнут?
Нет, будет, как сказал он перед смертью:
«Я умер. Пусть же сильные живут.»
Я мысли исповедую блокноту,
Спешу, боясь с признаньем опоздать.
Распяли в этот день еще кого-то,
Он дал мне право это написать.
Я думаю, что прожил он на свете
Свои семнадцать беспокойных лет
Затем, чтоб через два тысячелетья
О нем безвестный написал поэт.

*****

Когда оборвется нить,
Замкнувшая круг порочный,
Я, может быть, буду жить,
Но это пока неточно.
Рукой разобью стекло -
Оно, как и все, непрочно,
Мне, может быть, повезло,
Но это еще неточно.
Уйду, заметя следы,
А это – совсем нетрудно,
И тень растает, как дым,
И пусть ее все забудут.
Я новых найду друзей
И новый круг интересов,
Былое с души своей
Сотру, как старую песню.
И, пошлости не любя,
Сниму свою оболочку
Быть может, найду тебя,
Но это еще неточно.
Тепло сохранит зола,
Согрей замерзшие руки.
Мой колокол из стекла
Вызванивает разлуку.
Но эта крепкая нить –
Как будто удар заточкой.
Я, может быть, буду жить,
Но это пока неточно.

******

Как долго можно пробовать на слом
Того, кто был для жизни слишком хрупок,
Святую воду черпал решетом,
Грехи свои рассматривал под лупой?
Того, кто день со смерти начинал,
А по ночам пытался возрождаться,
И, пробуя другим светить, сгорал,
Не выйдя из пожизненного транса?
Как долго можно пробовать на слом
Того, кто очень прочен, но не гибок,
Кто выходил с отточенным крестом
На верную бесславную погибель?
Кто знал всегда, как надо поступать,
Но никогда не поступал, как надо,
Кто на себе учился побеждать,
Не научившись обходить преграды.
Как долго можно жить, когда кругом
Тебе в лицо и вслед плюют со смехом?
Ведь если долго пробовать на слом,
Попытки увенчаются успехом.

Чтоб увидеть Пилата, не надобно нам распинаться,
Мы увидим его, только жаль – не с позиций Христа,
Чтобы с Господом пить, нам не надо вином причащаться,
Нам сияет с небес для других неживая звезда.
Мы сорвались с цепей, но ошейников не разорвали,
Уходя навсегда, не забыли дорогу назад,
Иглы хвойных лесов в наши вены забвенье вливали,
И хотелось свободы, да знать, по иконе оклад.
Мы не верили боли – но сами от боли немели
При попытках допеть Песню Смерти и даже Любви,
Но смолчать, улыбаясь, себе мы позволить не смели,
Потому, что должны были всем о себе заявить.
Потому, что надеясь на чудо, пытались пробиться
Через стены, что сами недавно с трудом возвели,
Только поздно уже – остается лишь пить да молиться
Тем святым, что по грубой ошибке до нас снизошли.
На гитарах и душах мы рваные струны меняли,
Заменяли такими же, пели о том же опять,
Пусть бояться, гоняют, клеймят – мы иного не ждали,
Если нас бог избрал, надо выбор его оправдать.
Если надо – так что ж, отличимся, сполна оправдаем,
Только нам наплевать, если будет он сам же не рад,
И поди докажи, что поющий всегда невменяем,
Он лишь временно пьян и совсем ненадолго крылат.
Хриплый голос его вам, конечно, беду напророчит,
А в глазах его – боль, он поверил в нее навсегда,
А в глазах его – свет, и поет он кромешною ночью,
Пусть же этот огонь не остудит святая вода.

*****

Идти до конца по годами отточенной кромке –
Как будто плясать гопака на балу у чертей,
Ломается жизнь, проходя на пожизненной ломке,
Как балансировка на грани ста тысяч смертей.
Удар кулака – разлетается мир на осколки,
Хотя б отраженный, раз прочий нельзя раскрошить,
Подавятся волей последние пьяные волки,
Строкой обличая фантомные боли души.
Зализаны раны и наглухо двери забиты,
Кому подыхать на кресте, а кому – от креста.
Блокируя дверь, что с другой стороны перекрыта,
Не помнить о тех, кто остался за ней навсегда.
Не верьте цветению – сохнут цветы на помойке,
Но все же никто здесь до них не пытался цвести.
Идти до конца по годами отточенной кромке,
В закрытых глазах не огни – так хоть угли нести.
И хуже плевка – деликатных людей недомолвки,
Страшнее петли неразорванный крепкий аркан,
И старые песни последней концертной подборки
Исполнены смысла, как выпитый утром стакан.
Испачкать блокнот – словно выслушать исповедь бога,
Принявши за бога кумира из хрупкого льда.
За долгие годы дай бог отойти ненамного
От жизни, которая ставит клеймо навсегда.
Нет смысла смывать надоевшую татуировку
И высшую меру свободы к себе применять.
Опять продолжается вечная балансировка.
Но Ангел-Хранитель уже научился стрелять.

*****

Долгие дороги на святых местах.
Истинные боги в золотых крестах.
Встать да оглядеться. Да опять пойти.
Хорошо согреться горестью в горсти.
Далеко уводит, да недолог путь.
В ярком хороводе славно отдохнуть.
Поболтать со Смертью, жизнь разрисовать,
Вздыбленною шерстью черта напугать.
Солнышком умыться. Не допить до дна.
Пробовать забыться, не сходя с ума.
Сесть, не оглядеться, да завыть в тоске.
Хорошо согреться льдинкой в кулаке.
Меченая пуля – следом полоса.
Души из загула вышли – в небеса.
Белокрылый Дьявол нити собирал,
Крестиками саван черный вышивал.
Слезть да оглядеться. В мыслях о добре
Хорошо согреться на святом костре.
Долгие дороги на святых местах.
Повязали боги петли на крестах.

ЧЕРНЫЕ МЫСЛИ

Черным шлемом зачерпну из ручья,
Сброшу черные перчатки в песок,
Черным вороном разлуку крича,
Черный волос завяжу в узелок.
Пересохшими губами – к воде,
Почерневшими глазами – на свет,
Вот такой не слишком скорбный удел –
Позабыть святой зарок и завет.
Черным шлемом зачерпну из ручья,
Поднесу к губам и вволю напьюсь,
Смою пыль и ототрусь дочерна,
Черной чайкой на волнах обернусь.
Взмахом крыльев тишину разгоню,
Ты, наверное, забыл обо мне,
Отыщу в тумане лодку твою,
Полечу с печальным кличем за ней.
Черным шлемом зачерпну из ручья,
Черный конь мой захотел отдохнуть,
Безнадежное прощанье шепча,
Продолжаю без него дальний путь.
Черный волос завяжу узелком,
Упаду на черный камень в тоске,
Черный берег помяну шепотком,
Почерневшими губами в песке.
Черным шлемом зачерпну из ручья,
Отхлебну да постою, помолчу,
Черным вороном разлуку крича,
Вслед за лодкою твоей полечу.

*****

Упаду и засну пьяным сном под ближайшим забором,
Пусть покажется мягкой постелью холодная грязь.
Мне приснится стеклянное небо и призрачный Город,
И прибыть и предстать получаю оттуда приказ.
Осмотрелась и вижу – стою среди райского сада,
Ходит ангел-смотритель, плоды на ветвях теребя.
Я увижу кусты в золотистых кистях винограда
И по старой привычке одну украду – для тебя.
Не заметил никто – ну и слава уснувшему богу,
Он усопших всю ночь принимал, а под утро устал.
Ангел в форме подаст мне бокал виноградного сока,
Если выпью до дна, значит, я перед богом чиста.
Только я откажусь, не желая такого расклада,
Бесполезны проверки – для рая и так не гожусь.
Но в кармане лежит золотистая кисть винограда,
Для тебя берегу, потому что когда-то вернусь.
А замок заржавел на тяжелых дубовых воротах,
Видно, очень давно отыскали в ограде дыру.
Битый час провозилс с отмычкой святой взломщик Петр
Обозлился, ушел. Я осталась на райском ветру.
Я дыру не нашла. Не вошла. Не судьба – и не надо.
И не жаль, что в раю, как при жизни, изгоем ходить.
Но в кармане лежит золотистая кисть винограда,
Я пока что надеюсь ее для тебя сохранить.
А в раю не бывать. Это догма, а значит – бесспорно.
И когда я решу, что пора бы попробовать ад,
То внезапно проснусь на холодной земле под забором,
И пойму, что настала пора возвращаться назад.
На земле хорошо. И не надо ни рая, ни ада.
Это был только сон, но и в жизни опять я – одна.
Но в кармане моем золотистая кисть винограда,
Я тебе принесу, лишь за то, что дождался меня.

Посвящается Виталику

Слова молитвы скатались в ком,
Так много сора в моей избе,
Казалось – думала о святом,
На деле думала о тебе.
Легка рука, коротка строка,
Потерян смысл в промежутках слов,
И боль посмотрит издалека
Извечной правдой былых богов.
Несмелой девочкой подойду,
Зазря события торопя,
Казалось – смертного часа жду,
На самом деле ждала тебя.
И платье падает в пыль дорог,
И талисман не спасет теперь,
Пока не кончился жизни срок,
Успею стать навсегда твоей.
И лето вслед за весной придет,
Опять цветами погост покрыт,
Опять пчела собирает мед
Из недожитых Любви молитв.
Пьяна от запаха тех цветов,
Лежу в траве, о живых скорбя…
Казалось – верила я в Любовь,
На деле – верила лишь в тебя.

У ЗАБРОШЕННОГО ХРАМА

В городе Калуге, куда я в 14 лет
ездила на первый парашютный прыжок,
недалеко от аэродрома есть заброшенный храм,
сейчас используемый как сортир и место
тусовок наркоманов.

Перекрещусь у брошенного Храма
Неистинным, но искренним крестом.
Над полем – дымка летнего тумана,
Греховную строку стяну узлом.
На куполе облезла позолота,
Но вьются тучи золотистых мух.
И стены исписал хуями кто-то,
И вовсе не святой исходит дух.
Здесь нет святых – их вынести успели.
Лишь со стены глядит затертый лик.
А красочные фрески потускнели,
Пустые окна сдерживают крик.
И странно то, что я, не веря в бога,
Представила тот Храм, каким он был…
Куда приводит торная дорога
Тех, кто свою святыню осквернил?
И сколько тех, кто, Храмы разрушали
Не от того, что не были чисты,
От небывалой боли замирали,
Когда на землю падали кресты?

КТО СКАЗАЛ

По крестам, ножам и осколкам
Проходили смертные тропки.
К дьяволу летели обломки
И плескалась боль в поллитровке.
Мы ее – сгорла без закуски,
Крошкой плесневелой занюхав,
Станем на звезде захолустной
И воспрянем истинным духом.
В нас летели стрелы и камни.
Мы их – на кресты да надгробья.
Ледяное черное пламя –
Красная свеча в изголовье.
Чем бы и за что зацепиться,
Чтоб еще на час удержаться?
Всем чертям пора помолиться,
Всем узлам пора развязаться.
Есть икона Чертовой Дочки,
Что Ненаполнимая Кружка –
На до дыр затертом листочке
Образ бесноватой старушки.
А еще есть гладкие стены,
Лесенки, облитые маслом,
Ни одной зацепки ступеньки,
Кто сказал, что мы не заразны?
Руки облизали до локтя –
Живо стали трезвыми в доску.
Но в душе успела засохнуть
Чья-то кровь коростою толстой.
Чем же отмывать ее, стерву?
Разве что водицей святою!
Но источник высох, наверно,
Чтоб не подпускать недостойных.
Сколько раз по нам попадали,
Сколько раз живьем хоронили,
Отпевали да поминали,
А мы пока что всех пережили!
Нас ли брать петлей да могилой?
Да мы вас – словцом непотребным!
Не для нас на штопанных крыльях
Ангелы спускаются с неба.
Трубы захрипят над погостом,
Кости из гробов засмеются.
Встанут по порядку, по росту
И на Страшный Суд ломанутся.
Ну а мы улыбки-оскалы
Будем демонстрировать снова:
«Гляньте, мертвяки побежали!
Кто сказал, что план беспонтовый?»

*****

И шла напролом, и ломалась в дверных проломах,
В бессонных ночах, в беспокойном ночном свету.
Колокол бьет серо-буро-малиновым звоном,
Поклон до могилы – залитому кровью кресту.
Но я все живу – и подохну еще не скоро.
И где же та сила, что сможет меня сломать?
А если зашкалят шальные стрелки приборов,
То как я смогу хотя бы на миг замолчать?
Разбитое зеркало. Окна с табличкой «Выход».
Предсмертные меры. Святая вода зацвела.
С улыбкой кивает мое беспокойное Лихо.
Да к черту полет. Мне не высунуть нос из угла.
Без жалости узел ударом одним разрублю.
И – мордой в асфальт, как о стену глухую лбом.
Но нечего ждать. И зачем ослаблять петлю,
И, ногти ломая, проситься из гроба вон.
Пропиты кресты. Но душа на панель не идет.
И где же та смерть, что согласна меня забрать?
Прошедшего дня давно известен исход.
Не стоит молиться и стены руками ломать.
Мне больно так жить. Больнее, чем умирать.
А если засну, то не будет спокоен сон.
Ты видишь в прицел, как я собралась взлетать.
Найди в себе силы истратить один патрон.
Ты жмешь на курок – я услышу последний звон.
Да где же та боль, чтобы и не смогла стерпеть?
Да к черту любовь! Мне надо всего ничего –
Хотя б один раз у тебя на руках умереть.


Виталику

Черная кровь разлуки струилась из рваных нитей.
Наши пути расходились слишком святым крестом.
Так уходили боги тенью надежд разбитых,
Так открывались души, путая дверь с окном.
Смертью Любовь измерить – выдержать срок зарока.
Сколько смертей включает тот бесконечный срок?
Если любовь посмертна, значит, она – от Рока.
Перед ее бессмертьем шляпу снимает бог.
Мы расставались на год, словно навек, прощаясь.
Та к замирал от боли тот, кто за все прощен.
В этом последнем взгляде тени надежд скрывались.
Словно узлом – дороги, словно узлы – ножом.



СЕРЫЕ МЫСЛИ

В сером небе облака тяжелы.
Кружевами – серый дым над костром.
Отряхну остатки серой золы,
Нитку серую свяжу узелком.
Вьется серая дорога вдали,
Кто решится в неизвестность уйти,
Все следы исчезли в серой пыли,
Не иди за мной – собьешься в пути.
В сером небе облака тяжелы,
Серый шлем сожму покрепче в руках,
Серым стенам поклонюсь до земли
И продолжу вечный путь на кругах.
Серой белкою лесной обернусь,
Пролечу по пересохшим ветвям,
Серым камешком с горы покачусь,
Бликом солнца пробегу по ножам.
В сером небе облака тяжелы,
Да по полю серый конь проскакал,
Вижу гребень неизвестной скалы,
И обратный путь отрезал обвал.
Как добраться до прохладной воды,
Если лапы сбиты в кровь на камнях,
Серой пылью заметает следы,
Серый шлем навек затерян в песках.
В небо серое в тоске закричу,
Ты, наверное, забыл обо мне,
Я когда-нибудь к тебе прилечу,
Прискачу на быстром сером коне.
В сером небе облака тяжелы,
Нитку серую свяжу в узелок,
Да пущу на ветер горстку золы,
Почему ты от меня так далек?

*****

Прощайте навсегда, российские дворняги,
Прощайте навсегда, хотя нам год- не срок.
Московскою шпаной заплеванные флаги
Над сломанной судьбой – как беспощадный рок.
Здесь улицы пусты, и пьяных русских песен
Не будет распевать тусовочный народ.
Начала не найти, зато копец известен –
На айсберг налетит колесный пароход.
И все вдохнут воды, и всех проглотит бездна,
И нечего терять, и некого спасать.
И до конца смотреть уже неинтересно –
Чем кончится кино, нетрудно угадать.
Меня встречал дождем цветущий штат Род-Айленд,
О будущем нельзя мечтать, как о былом,
Но въедливая пыль московского асфальта
Сквозь черную джинсу – спасительным теплом.
Спасительная нить – длиннее, но не тоньше,
Она связалась вдруг линчующим узлом,
И на чужой земле я путь свой не окончу –
По-нашему – вперед! Прорвемся напролом.
Прорвемся напролом. Других путей не будет.
Дымятся впереди горелые мосты.
Пускай чужая жизнь в нелепом вихре крутит –
Для выхода в окно здесь мало высоты.
Держусь за вечный крест. И руки не раскину.
И все же не сорвусь на шесть лучей Звезды.
Вперед – и напролом. Попутный нож мне в спину.
За линией флажков теряются следы.
Пропитые кресты – вот символ новой веры,
О них струится свет, я до него дойду.
Прорвемся напролом. Пускай грозят расстрелом,
Но я ее пропью – Давидову звезду

Памяти А. Башлачева

Пустые места никогда не бывают святыми.
Но только лишь их освяти – заполняются вмиг.
В надежде на чудо к святыне приходят живые,
И рвутся вперед, под себя подминая живых.
Живые живут. И друг друга всегда убивают.
Не важно, за что – захотелось бы, повод найдут!
За место под солнцем. За деньги. За формулу рая.
За кайф. За поллитра. За то, что живые – живут.
Пустые места никогда не бывают святыми.
Там боль не живет, и, наверное, все хорошо.
А в круге святом – там живых не оставят живые.
С извечной улыбкой порадуют в спину ножом.
Но кто-то всегда не сумеет дожить до рассвета.
И будет его вечный путь – от узла до креста.
Живые живут. И всегда убивают Поэтов,
За то, что Поэты уходят в пустые места.
Поэт – это Имя Имен в первом проблеске боли.
Но кто разглядит это Имя Имен на строке?
Уходит Поэт по пустом холодному полю,
Святое зерно оставляя в зыбучем песке.
Поэт отдает свою боль в стихотворном размере,
А толпы живых ждут слащавых неискренних слов.
Поэта встречают насмешкой и запертой дверью,
Глядят на него через толстые линзы глазков.
А те, что ни разу не видели собственной смерти,
Умели любить лишь в священной тени бардаков,
В убогой строке бесталанною пошлостю вертят,
И смеют поганить рифмовками Смерть и Любовь.
Для них это – просто слова, без значений и смысла,
Но грубая пошлость близка и понятна живым.
Пускают Поэту в глаза черный дым коромыслом.
Но он откровением Смерти любовно храним.
Пустые места… Да не тронет вода их святая!
И молча выходит Поэт вечный пут продолжать,
Пустое окно по пути освящая стихами.
Живые, смелее! Поэтов легко убивать.

*****

Здесь то же солнце по-иному светит,
Здесь чуждо все – от неба до земли.
Когда вернусь? Кто на вопрос ответит?
Нет никого. Поплачь и поскули.
Матерым волком на луну чужую
Завой – и попытайся замолчать.
Живу. Ломаюсь. Падаю. Тоскую.
Но – стой на месте. Некуда бежать.
Род-Айленд и Рок-Айленд – все едино.
Изломы судеб кто здесь разглядит?
Плюются иномарки черным дымом.
Не различаю – что там, впереди?
Здесь – не Россия. Даже – не Европа.
Здесь думы о тебе еще больней.
И я опять… Опять срываюсь в штопор,
И падаю стремглав на шесть лучей.
А эти шесть лучей, что прежде были
Мне символом чего-то своего,
Насквозь проткнут, смешают с прахом, пылью
И спросят: «Кто в тебе еще живой?»
Те шесть ножей на жернове тяжелом –
Теперь – как символ чуждого навек.
Срываюсь в штопор. Падаю со стоном.
И вновь беру бессмысленный разбег.
Я – русская. И в этом есть начало
Всего – моей любви, моей строки.
И я прорвусь во что бы то ни стало
За звездно-полосатые флажки.

*****

Увидеть в полете последние звезды,
Холодной рукой дотянувшись до них…
Но если в начале – кресты на погостах,
В конце – причисление к лику святых.
Всегда, открывая закрытые двери,
Приходят толпою, уходят одни.
Скажите, ну как примириться с потерей,
Куда подеваться от факта вины?
Забытые смерти нечасто тревожат –
Быть может, забытым легко умирать.
Но если в начале заплакать не можешь,
В конце не посмей перестать вспоминать.
Ушедший до срока, земля тебе пухом
И камнем, в котором заложен тротил.
Земля – ненасытное черное брюхо,
И кто б на диету ее посадил.
Она неразборчива. Дайте побольше,
Да солью приправьте из высохших слез.
Но если в начале пора все закончить,
В конце не узнать, разрешен ли вопрос.
Но снова уходят. Уходят по краю,
По лезвиям ржавых от крови ножей.
Превышена численность жителей Рая,
Апостол лишен за небрежность ключей.
В последнем полете увидеть невольно
Забытые звезды в лучах огневых…
Но если в начале – предчувствие боли,
В конце – констатация факта любви.

*****
«Когда мы вместе, нам не страшно умирать.
Когда мы врозь, мне страшно жить…»
А. Башлачев.

     Виталику

Дрожит, звеня, натянутая нить.
Ее не так уж просто оборвать.
Когда мы вместе – мне не страшно жить,
Когда мы врозь – не страшно умирать.
Куда идти? Нет даже кабаков.
Протягиваю руку – в пустоту.
Излом души рядами пошлых слов
Был высказан бумажному листу.
Мой символ боли – как его забыть?
Кому о нем возможно рассказать?
Когда мы вместе – можно пережить,
Когда мы врозь – мне можно умирать.
И руки – к телефону каждый миг,
Как в случае опасности – к ножу.
От посторонних глаз последний крик
Упрячу – и вовек не покажу.
Летящего всегда сумеют сбить,
А лучшей песне – крылья обломать.
Когда мы вместе – мне непросто жить,
Когда мы врозь – мне просто умирать.
Волчонок вскормлен женским молоком,
Но голос крови в нем всего сильней.
Оставлю неродной уютный дом,
На нас, конечно, хватит шалашей.
Поверь, что может стать прочнее нить
И год разлуки на удар сдержать.
Когда мы вместе – мне не поздно жить.
Когда мы врозь – не рано умирать.

*****

Бесспорным симптомом латентной некрофилии
Сладчайшая речь над прожившими жизнь во грехе.
Помпезно и пышно умерших хоронят живые,
Но это не станет помехой уйти налегке.
Грехам – похвалы. Сколько лести – ушедшим до срока.
При жизни не скажут и тысячной доли того,
Что скажут лежащим в гробу и иного порога,
Уйти налегке, мне, наверное, будет легко.
Как любят покойников – за немоту и бессилье
Слащавую речь неприличным словцом оборвать.
Цветы на могилах – латентная некрофилия.
Иначе – зачем бы жилье мертвеца украшать.
И вот я опять выхожу к вековечному кругу,
По черным от крови камням на пути в никуда.
А кто-то любуется храмом, что мною поруган –
Так взорванный мост окропляет святая вода.
Я вижу свой путь – от узла до петли и могилы –
Тоска, безысходность, скрещения сотен дорог.
Посмертные песни – латентная некрофилия
В пожизненном кайфе от правильно понятых строк.
А жизнь хороша – если жить, а не вечно ломаться.
И лучше – скользнуть за окно и уйти налегке.
Мне хочется жить – но с живыми нельзя оставаться,
И я уплываю по высохшей мертвой реке.
Когда я умру, в алтарях не заплачут святые.
А ты не забудь позабытую боль этих слов.
Высокое чувство – латентная некрофилия –
Поможет понять безысходность извечных кругов.
 
*****
 
Бог на небе глухо квасит – богу мир осточертел.
У апостолов христовых собирает на стакан.
Позабыл, что очень много нужных, важных срочных дел.
С ангелочками ушлялся по небесным кабакам.
И как раз тогда на небо я сподобилась предстать –
Я подохла под забором возле винного ларька.
Есть в кармане два червонца, только надо отыскать,
Где возможно в райских кущах прикупить себе пивка.
Ароматные цветочки, реки с медом-молоком.
Ну а мне по барабану – задолбал меня сушняк.
Вдруг заметила, что пьяный ангел дрыхнет под мостом,
И за облаком красивым вижу вывеску: «Кабак».
В кабаке дым коромыслом – бог пропился до креста.
Непристойные куплеты небожитель орут.
Херувимы из охраны строго смотрят по местам,
На резиновых дубинках белы крылышки растут.
Вот Гаврила – он с кастетом и заточкой в сапоге,
Вместе с богом пропивает обоюдоострый меч.
Бог стреляет сигареты и монетки мнет в руке,
Как пройти бы, чтобы сразу не смогли меня засечь?
Бог архангелову тогу всю слезами измочил,
Ради этакого горя был отложен страшный суд.
Хорошо, меня не видно – дым табачный все покрыл,
Я кидаю два червонца, а рублями не берут.
«Попроси, поди, у бога» - ангел-бармен мне сказал.
«Сделай, бог, благое дело, и стаканчик мне налей!»
Тут-то бог на полуслове излиянья оборвал,
И сказал: «Пойду лечиться, я допился до людей!»
Кто кому сейчас явился, это надо бы понять,
Только как здесь разберешься с пребольшого бодуна?
Просто надо было время поудобней выбирать,
Просто я не верю в бога, как не верит он в меня.

*****

Странная любовь высказанных снов.
На пути кресты – больно.
Разбивать узлом золото оков,
Слезы на петле солью.
Рваться на ножи. Свет не ослепит.
Богу продавать душу.
Палец в небеса – кто-то говорит.
Падай на траву, слушай.
Ломаную жизнь по узлам прочтет
Кто-то, не спеша мимо.
Кто-то подойдет, тихо помянет
Пошлое твое имя.
Солнечные сны крошевом икон.
Да кому ты здесь нужен?
Будешь ли укрыт, будешь ли спасен,
Богу заложив душу?
Что взамен просить? Вроде бы, все есть,
Некого любить просто.
Не поможет бог, не померкнет крест –
Горесть загрести горстью.
Ровные пути – слугам и рабам.
Узел да петля – вольным.
Пьяных ангелок, вымученный храм.
Некого любить. Больно.

ПУТЬ К ОБЛАКАМ

Догорает в церкви божией свеча,
Капли воска застывают на руках,
Глянут лики из-за левого плеча
И покажут вечный путь на облаках.
Далеко до первозданного креста,
Только шаг – до отраженных облаков,
Черный омут, голубая высота,
Ломкий лучик, расхождение кругов.
Разойдется боль кругами по воде,
Будут раки мертвечинку смаковать,
Каркнет ворон, но не быть уже беде,
Все проходит, больше нечего терять.
Сядут в лодочку три пьяных мужика,
Потревожат воду мутную веслом,
Будут злиться – больно речка глубока,
Материться и орудовать багром.
Взбаламутят многолетний вязкий ил,
Кто-то тронет, тихо скажет: «Вроде, есть…»
Рачью хавку крюк железный зацепил,
Кто был в лодке – стал хватать нательный крест.
Будет грустная толпа на берегу,
Истеричная мамаша заорет,
Уведут подальше бабки мелюзгу –
Лодка тихо и печально подплывет.
А из лодки – запашок на три версты,
Не хотят уже смотреть и подходить,
Разбегаются по-быстрому в кусты,
Трое в лодке просят водочки налить.
А когда все проблюются по кустам,
И мамашу успокоят по балде,
Кто поймет путь к отраженным облакам
От кругов, что светлой болью – по воде?



ПРО ЗОЛУШКУ
   «Мы все в эти годы любили,
   А значит, любили и нас»
       С. Есенин.

Куда-то хромать по крошащейся кромке креста,
Порезанной лапой касаться поруганных храмов.
Любовь растворит неживая святая вода
И все закружится обломками божьего хлама.
Пустите мой грех. Отпустите меня заодно.
Уже не убью ни себя, ни кого-то другого.
Смотря в небеса, опускались на черное дно.
Дыша перегаром, шептали заветное слово.
И канул рассвет в откровения скучных икон.
Источены временем камни молельного дома.
На гиблой звезде отбиваю последний поклон
И чувствую радость последнего в смерти излома.
Но было больнее. Когда нас ломали сплеча.
Когда разлетались к чертям золотые оковы.
Хватались руками за нож – рукоять горяча.
А бурая тина скрывала останки былого.
Разбили ладони, в закрытые окна стучась.
Глушили водяру на лоне общественных свалок.
Но все мы любили, а значит, любили и нас
На мусорных кучах и в засраных темных подвалах.
Но маски не вечны, и скоро все будет как есть.
Довольно румянить глаза, постаревшая леди!
И утром услышав бутылочный наш благовест
Мы встанем смотреть, как патриций ложится под плети.
И бренные души вповалку заснут на полу.
Устанут кружиться на красочном том маскараде.
И Золушка в полночь предстанет на первом балу
Вполне заурядной и малость взволнованной блядью.

СВЯТАЯ

Над Род-Айлендом висит
Туча дождевая.
Дождик, дождик моросит,
Я сижу скучаю.
И народу никого –
Все одни машины.
Капли бьют в мое окно,
Скучная картина.
А погодка бы была –
Я тогда, наверно,
Согрешила бы пошла
С первым встречным негром.
Только моросит, звеня,
Дождик надоевший.
Эх, судьбинушка моя –
Помереть безгрешной!

*****

А есть ли пределы у боли,
У безысходности – выход,
Да где ж оно – Русское Поле,
Где то на родине тихой?
Чуждые звезды на окнах,
Чуждые звезды на флагах,
Бросили с именем бога
И растоптали во благо.
Подлость улыбкой укрыта,
В дырах порочного круга.
Верные дети Кредита,
Господа Доллара слуги
Шестиконечной звездою
Мою осквернили могилу.
Да где ж оно, Русское Поле
Где-то на Родине милой?

*****

Любить – умирать у тебя на руках.
Любить – колотиться о стены башкой.
Кататься от боли на мягких коврах.
Любовь – это просто по жизни запой.
Любить одного – для всего умирать,
И думать, что прочее – попросту глюк,
Ломаться в надежде, себя убивать
За толику ласки единственных рук.
И все, что выносишь, в себе унести.
Мостить вечный путь, позабыв о судьбе.
Любовь – это просто желанье уйти,
Но петли и окна приводят к тебе.
Приводят к тебе все святые места,
Засохшие реки, текущие вспять.
И черные тени узла и креста
Зачеркнуты чем-то, что мне не понять.
Любить – это сбрасывать латы к чертям.
Любить – под обстрелом спокойно стоять.
Разрушить без жалости собственный храм.
Не думать, не верить, но все понимать.
Любовь – бесконечность на заданный срок.
Лихая злорадная плеть-круговерть.
Любовь – это просто последний глоток.
Любовь – это просто нелепая смерть.

******

Моя слепая безысходность входила, как всегда, без спроса.
Не позвонив, не постучавшись, замки искусно обходя.
И становилось все понятным, и отпадали все вопросы,
Когда ее опять встречала под шум нелепого дождя.
Все по местам, все надоело, как двести лет одно и то же,
Хотелось даже не покоя – хотелось просто отдохнуть.
Зачем раздумывать о жизни – на деле все не так уж сложно,
Как от угла к углу другому короткий бесконечный путь.
Моя слепая безысходность вела по краю откровений,
Листала сны счастливых былей, ласкала неживой рукой.
Читала книги без названий, водила за руку по стенам,
И выметала в дальний угол, проворно действуя метлой.
И ничего не оставалось, как лечь, открыв глаза пустые,
Лежать часами неподвижно, не думать, не мечтать, не ждать.
Стучат в окошко монотонно тупые капли дождевые,
От них как будто бы тупеешь, перестаешь осознавать.
Моя слепая безысходность давила белой безнадегой,
Но я устала биться в стены, устала боль воспринимать.
Пыталась верить в то, что будет недалеко и ненадолго,
Потом оставила попытки, решила просто помолчать.
Так хорошо и безразлично, когда не страшно и не больно,
На все плевать и высокой башни, все по местам расположить.
Давно устала и сломалась, лежу, лежу себе спокойно,
Давно бы все пора закончить, но лень к окошку подходить.

*****

Расстоянье от угла до угла
Измерять шагами тысячи раз.
Чистым золотом горят купола,
Богу выставив кресты напоказ.
Да куда по бездорожью брести,
Безысходная дорога вперед,
Пробираясь по колено в грязи
И расталкивая тину болот.
Пусть закружится по ветру зола,
Унося остатки жизни с собой,
Расстоянье от угла до угла,
Расставанье с устаревшей мечтой.
Серебристая дорожка луны,
Где кончается она на воде?
Как посмертное начало весны
Вечный сон про словеса в решете.
Как пожизненный обман – пара слов.
Разве надо было их говорить,
Непроверенная вера в любовь
Расплескалась на снегу – пить да жить.
Обесцвечены дождем небеса,
Обезличены иконы водой,
Безобразные в углах образа,
Перекрещены кнутом и косой.
Позабудется во веки веков.
Да останется на глупую боль,
На веревочке следы узелков,
На камнях засохла горькая соль.
Так бы мерить неизбежность пути,
Расстоянье от угла до угла.
Так бы выход потерять и найти.
Только где они, мои купола?

*****

Шуршит зола, следы узла, черты креста, обрыв петли,
Шагнуть вперед, разбить окно, порезать руку, испугаться,
Провал зеркал, креза в глаза, дорога белая вдали,
Откуда ты сюда пришел, туда и надо возвращаться.
Тебя спаси и сохрани Великий Доллар на счету,
Скорей плати и будь спасен – святой Кредит зовет с иконы,
Орел когтями зацепил и набирает высоту,
Шестиконечная звезда всегда сияет с небосклона.
Казалось – только и всего – нажраться водки и упасть,
Да вот не в кайф и западло под их заборами валяться,
Стрельнуть разок себе в висок, да неохота подыхать,
Чтоб дать возможность над собой паршивым янки надругаться.
Лететь бы вдаль, в долине льда, да с малой долею тепла,
Пытаться что-то растопить, примерзнуть, слиться, раствориться,
Стучать на стыке старых слов стаканом тусклого стекла,
Прочесть пророчество, прожить, пропить, проклясть, проговорить.
Идти на слом, ловить рукой тупую боль и пустоту,
Веревки нет, сломался нож – навеки выход потерялся,
Крошить корявый корешок, крестить кастетом красоту,
Трясти листы усталых снов, строгать стрелу, стремаясь транса.
К чему держать на черный день свой безысходный беспросвет,
Не надо каяться в грехах - их только больше с каждым разом,
Но слово лезвием сверкнет, строка пронзает, как стилет,
И в этом созданная суть твоих рифмованных отказов.
Спаси тебя и сохрани Великий Доллар и Кредит,
Когда стрела собьет орла, он попадет на зуб шакалу,
А кто-то скажет о святом, но почему-то замолчит,
Шестиконечная звезда над бренным трупом воссияла.

*****

Раскидай-ка злую боль по углам,
За порог смети дурную беду,
Ломоть хлеба разломи пополам,
Птицу белую подбей на лету.
Оботри со старой лампочки пыль,
Что скопилась за бессветные дни,
Уведи от бесконечных могил,
Покажи, как разгорелись огни
Те огни, что не обманут вовек,
Что готовы верный путь осветить,
И когда готовить станут побег,
Убеди, что можно все пережить.
Собери в ведерко искры костра,
Замешай их на росе дождевой,
Темной ночью замешай, чтоб с утра
Напоить живой водой ледяной.
Отведи за дальний лес на восход,
Подари на добрый путь пару слов,
Может, кто-нибудь, услышав, поймет
И подарит не совет, а любовь.
Как по памятным узлам - по словам.
Над обрывом да на самом краю.
Раскидай-ка злую боль по углам,
Может, кто-то раскидает твою.

*****

А в начале было слово – кто сказал, что не пиздеж.
Разделили да воздали всем дебилам по уму.
После было очень мило – как с иголки да на нож.
А потом хотели выжить и не знали, почему.
Инстинктивное стремленье самого себя спасти,
А для этого по трупам, оступаясь вкривь и вкось,
За углом у белой стенки помолись да окрести,
А к руке приклеен ножик – оторви его да брось.
На сарае есть картина, нарисована углем,
Но дожди разъели-смыли, не прочесть и не понять.
А в начале было чудо – расползлось оно пятном,
Раскаталось по асфальту, неохота отскребать.
Так валялось, разлагалось с незапамятных времен,
Вызывая загрязненье окружающей среды,
Воздух жаркого июля, ароматом напоен
Доносил чудесный запах до невидимой звезды.
А звезда – она светила, на дороге яркий след,
Лучше нету того свету – это каждый должен знать,
По дороге, да вприпрыжку, да с восторгом – на тот свет,
А на то, что нет дороги, можно просто начихать.
Изначально было пусто, забросали все землей,
Забросали и забыли, уничтожив пустоту,
Чтоб топтали без боязни свято место сапогом,
Да, поклоны отбивая, не смотрели в высоту.
Океан сверкал под солнцем, поглядеть да потонуть,
Зачеркнуть бы за минуту важный план на много лет,
Ничего не оставалось, как обратно повернуть –
Света нет в конце туннеля и туннеля тоже нет.
Изначально было время – потеряли навсегда,
Обернули грязной тряпкой да пустили под откос.,
Бесконечное болото, да вонючая вода,
А в начале было слово – значит, попросту пиздеж.

Памяти Янки Дягилевой

Беспросветности свет, да святые грехи,
На дорогу присядь. Посиди, покури,
Бросят под руки в степь – разойдутся круги,
Да картонный обман на подмостках сгорит.
Кто-то смог превзойти шебутное зверье,
Изначальную святость принять и понять,
Но летит воронье обессмертить вранье,
Убивать – хоронить – горевать – забывать.
Говорить сотни тысяч возвышенных слов,
И землей закидать похоронные рвы,
Будут дружно под водку *плохое слово* про любовь,
Да от этой любви – только струны в крови.
Только кто-то не стал возвращаться домой,
И для умерших душ пел о чем-то живом,
Как в туннеле без света шел с тонкой свечой,
Отпуская грехи и не зная о том.
Светит красный фонарь в захолустном углу,
А под тем фонарем вкривь и вкось образа,
Все дороги узлом. Все полотна в золу,
Бесприютная тень от воды в небеса.
Отползти от весны за четыре стены,
Петь для пьяной толпы – словно в темный пролет,
В тихом омуте черт с отраженьем луны
Словно с желтым плафоном, стоит у ворот.
Запечатана дверь – будто все с молотка,
И святоши вовек не споют о святом,
Да у них-то строка хороша и гладка,
И не режут слова по живому ножом.
А потом – все на слом, словно боль позабыть,
Вышли черные дни за предел чередой,
По весне обещать эту жизнь пережить,
Но круги разошлись по воде несвятой.

*****

Отпусти меня в небо синее.
Полечу стрелой к дому-облаку.
Не ломай мои крылья сильные,
Да зачем к земле тянешь волоком?
В поводу ходить – доля смирная.
Праздник кончился – водка выпита.
В узелках земля сплошь могильная,
Пылью сыпана, болью крытая.
Сколько жить среди псов застреманных?
Брошу им себя – жрите, сволочи!
Быстрым бегом вдаль – к лесу темному,
Да рванула цепь сука гончая.
Задыхаясь, влет скользкой тропкою,
Ветки хлестко бьют – кровь облизывать,
По камням – в овраг тенью робкою,
Затаюсь во тьме – полночь близится.
Под ногой земли крошки черные,
Впереди обрыв – путь отрезанный,
Как с разгону встать, словно вкопанной,
И опять лететь в гонке бешеной?
Отпусти меня – побегу вперед,
Развернусь, смогу выйти выбраться,
Налетит земля в пересохший рот,
Да гранитный крест в прах рассыплется.
Ближе, ближе псы – слышно тявканье.
За спиной хрип – запыхалися,
По болоту влет – тина чавкает,
Горизонт в глазах закачается.
Как дурман-туман ядом, копотью,
Продираться сквозь – только давит дым,
Ближе, ближе псы – в хриплом шепоте
Народился бог с криком праведным.
Народился бог – заболел да сдох,
Все молитвы – бред сумасшедшего,
На обгон пошел – да упал, не смог,
Падай мордой в грязь – к свету вечному.
Отпусти меня – побегу опять,
Да пески кругом – пекло желтое,
Ни к чему бы жить – не впервой терять,
Обернись, шепни слово гордое.
Ближе, ближе псы – силы больше нет.
Впереди река синей коброю,
Припади к воде, как к чужой жене,
Позади слыхать вопли злобные.
Да река хитра – уползает вдаль,
Застилается знойным маревом,
Побегу за ней! Ничего не жаль,
Если было что – все раздарено.
А вода плеснет солью-горечью,
Захлестнет волной, сдавит, скомкает,
Как покрыто все черной полночью,
По живому вкось острой кромкою.
Ближе, ближе псы! Да куда уж там…
В темноту уйти, чтоб не резал свет.
Поверни назад по своим следам,
Если света нет и туннеля нет.
Дайте хоть чуть-чуть отползти-уйти,
Затуманит боль – все опять бежать,
Нате, жрите вы! Оприходуйте!
Да посмейте раз изловить-поймать.
Все бежать да крыть свору лютую,
Безнадегу, боль - все вперед нести.
Выплеснуть в огонь воду мутную,
Изломать стрелу в безысходности.
Отпусти меня – на клочки порву,
Отпусти меня, тварь бесстыжая!
Так хромать, бежать у стену во рву.
Отпусти меня… Может, выживу…
Все горит к чертям. Не впервой гореть.
Как последний крик – первое «Прости».
Как бы не пришлось до конца узнать,
Что могу поднять, чтобы вынести.

0

29

В эту дверь заходят все,
Почти без принуждения.
И тот, что сгорел в огне,
В виде исключения.

Жизнь и смерть - стороны одной медали. От смерти еще никому не удалось отвертеться на этой Земле.
Не спешите войти в эту дверь, она и так, откроется в нужную минуту.
Творческих дерзаний и в новом году. С уважением. Пророк.

Аркадий Ильчук   2006/12/25 19:37   •

0

30

Дышу в ладонь..
ладонь - кулак.
А сердце - в голове.
На лавочке из дерева
Сидит моя бестелая
и серая
ДУША...
Нет сил её порадовать,
лишь бы небо свалилось
на голву.
Тогда я перестану
дышать в ладонь.
А ладонь не будет больше
Кулаком.
Только голову я
Испепелю до
Последнего атома.
Чтобы сердце легко
парило
в моём и твоем небе...

0

31

Эти длинные ночи без сна,
я стою как всегда у окна.
Светит ярко большая луна,
а вокруг непроглядная мгла.
Как живу я с тобой без тебя,
Еще я понять не смогла.
Не смогла я понять и себя,
как я раньше была и жила.
Я стою у большого окна,
а вокруг непроглядная мгла.
Ты одна, ты одна, ты одна...
Шепчет на ухо мне тишина.

Череп
Алла Страутыня
Он отполирован, пустые глазницы
Безжизненно смотрят на мир.
Вокруг экспоната из местной больницы,
Медсёстры пьют горький чефир.

Они говорят меж собой о зарплате,
Работе, капризных больных:
Опять притворяется в пятой палате,
Сдыхающим, раковый псих.

Как быт заморочил – на деньги с аванса,
Не купишь красивых обнов.
Так чем удивить кавалеров на танцах?!
А дальше - нытьё про любовь…

Закончился чай – нет конца посиделкам –
Водою разводится спирт…
Лежит на столе костяная поделка –
Всё в прошлом – заботы и флирт…

Что некаму это не надо? http://uploads.ru/images/m/magretta/smile8907.gif
Почему молчим?

0

32

Мефодий Буслаев. Автор Дафна
она светлее той лазури,
она теплее пледа утром,
она наполнит душу светом,
но, даже не узнав об этом.
она всё делает нескладно,
она чудна, как тот дитя,
который, посмотрев на лица,
не мог в конец определиться,
где мамочка,
а где сестра.
она смешна, но не как клоун,
она пародия себя.
бывает иногда серьёзна,
но не бывает слишком грозной,
обидчива по пустякам,
вспылит?
сгорит на ровном месте.
она всёж злится иногда.
а волосы на загляденье
они длинны,
прямо до пят.
светлы, как светлый, светлый лак.
её глаза все светятся от счастья,
она же все - же светлый страж!
но почему - то скучно ей в эдеме,
вот ей бы пакости творить.
она вся парадокс сплетений,
но сможет вас всегда простить..
***
мрак не даст ему любить
душа не сможет позабыть...
он должен жить,
но выбирать.
ведь он не сможет выйти белым,
но тяжко не остаться серым.
лишь девочка с глазами моря
поможет не увидеть горя.
и имя, имя Дафна ей.
а ты - наследник мрака, тёмный.
она - на миссии луны.
она должна спасти от мрака.
его, но вот не знает как?
она не знает, что ей делать?
и как, и как его спасти?
девчонка и не знает это,
что лишь присутствием своим
она вливает в душу капли света,
что действия и не нужны.
ведь без неё он стал бы злее,
могущественнее и хитрее.
он видит рамки лишь из-за неё.
он, просто знаешь, он влюблён.
да, да наш тёмный страж влюбился,
влюбился память потеряв.
Мефодий просто не ошибся
Сказав - безумно красива.
да что и спорить
да красива,
но ведь и страшных мало в мире.
но вышло так, что лишь она.
одев однажды ему крылья, лишь для того,
чтобы спасти
она доверила отныне ему себя
и вечность.
вопреки, если предаст её любовь,
она погибнет,
сгинет с книги жизни,
лишь стоит Мефу Дафну позабыть
ну иль другую полюбить
погибнет красота девицы,
останется нектар, пылица.
и будет тот удар сильней клинка!
он прямо в сердце бьёт на пораженье!
даф долго маялась, скрывав любви своей.
скорей не от других,
а от себя, поверь!
ну, как же можно то влюбится в неромантичного тупицу?
сказала ты так грубо,
так неточно.
Нет, Меф не глуп,
Меф просто учится неважно,
не на всю мощь,
а Даф так думая отважно
хотела скрыть всю суть, любовь.
куда ещё тебе бежать?
тебя очень легко догнать,
ты лишь оттягиваешь время.
а я скажу тебе,
поверь мне.
ну, как ты можешь не любить?
ну, как тебе его забыть?
скажи, о глупая девица
ну, как душе ты дашь смириться?!!
тебя себе не обмануть!
так долго мучаясь, рискуя, она жила
не для себя.
ты страж-хранитель,
его страж!
зачем ты слушаешь суккуба?
зачем не веришь ты ему?
ну, как же тяжело понять,
что у тебя то не отнять!
что вам любить надо друг друга,
а вы, как два сплошных недуга
всё дурью маетесь, друзья?
один заклятиями травит,
приворожить её хотел!
другая маки нацепляет,
как будто от вас разлюбил!
ага, уже женился с натой!
гляди, на свадьбу не ходи!
ну как же все вы очень странны.
уж не стои пред вами на пути.
как сложится судьба героев?
как дальше мефу жить?
как жить?
он должен выбирать дорогу.
он сделать выбор должен скоро.
все ждут,
а выбора всё нет.
он становился всё чернее,
а Дафна видя эту суть, лишь ужасалась,
но в момент тот,
когда её пронзил клинок,
валькирии,
то он сказал
послушай даф,
я отомщу
ты слышишь, слышишь, обещаю…
он пулей вылетел во двор
никто не стал ему преградой.
тем временем наш эссиорх
он страж-хранитель бедной Дафны
нашёл валькирию холодного копья.
он и изгнал её
увидев, что душа во мраке.
но лишь копьём спасти то можно Дафну
валькирии и разрешили взять копьё.
ну а тем самым Меф сражался с Иркой
вдруг из кустов послышался могильный,
могильный шепот ну убей её, убей.
и он стоял пред выбором,
всесильно, он мог убить её,
а может даже их.
но нету там,
в душе такого гноя,
чтобы невинность,
свет чтоб убивать.
ну он и сделал несколько иное,
убив тем самым ведьму,
легче спать.
он сделал дело света,
хоть не убив тем самым мрак.
но всё же свет забрезжил,
и это не пустяк....

Валькирии. Автор Сукубушка
Двенадцать нас,
И мы сильны
Но без любви,
Как без воды мы жаждой
Одиночества полны

Мы сила тела
Сила и ума
Мы можем все для всех
Не капли для себя

Зачем живем?
Чтоб в мире, сеять свет
А наши имена
Для всех большой секрет.

0

33

Б м автор Дафна
Кружила мгла,
Мели метели.
Она поймёт,
Она хотела.
А он не видит,
Что ей больно
Ну, а везде лишь вьюга воет.
А Даф простит,
Она же любит,
Однако Мефа не забудет.
А он темнит, а он лукавит.
Она же правду Мефа знает.
Но сил нет жить,
Нет сил любить.
И мглу нет воли победить…
Она идёт по точке света,
В потёмках,
Рассекая лето.
Идёт к нему походкой дамы.
Шагает, тени побеждая.
А он не может измениться,
И суждено любви проститься
Но силы могут возродиться
Но воля чуть повременится,
Однажды снова возвратится,
И мрак с позором растворится.
Померкнет свет,
Исчезнет тьма.
Останется она одна.
Но где–то в сердца глубине
Мефодий помнит о тебе.

Мысли Дафны
автор Дафна
Звёздное небо,
Кручина и грусть.
Капают слёзы –
Тебя я боюсь.

***
Сквозь небо бездонное луч промелькнёт,
Но сил вряд - ли хватит, и он повернёт…
Чёрное небо, туман да снега.
В душу мою залетела пурга.
Ровною гладью окутано поле,
Реки блестят, так прекрасно на воле!

***
Мрачною тенью – луна – озорница,
Смотрит уныло:
Судьба вам проститься!
Слово за словом,
Движением, жестом.
Она описала чужую невесту.
И словно без смысла она прокричала:
Не быть вьюге с солнцем,
Судьба так сказала!

***
Дух захватило,
Глаза разомкнулись.
И вижу звезду я,
Она улыбнулась.
Холодная,
Словно сто тысяч оружий,
Она прокричала:
Ну, здравствуй, послушай.…   А я не смогла больше вынести боли.
И мигом вдруг ринулась в чистое поле.

***
Холодною тенью окутано тело.
Душа моя где-то за этим пределом.
И разум не слыша, в агонии маясь,
Я просто сказала,
Что с миром прощаюсь…

***
И мрачного неба коснувшись рукою,
Крылатою птицей порхнула к прибою…

0

34

Бабочка ты сома сочиняеш?

0

35

Анна
Нет. Скачиваю.
А вот эти я переписала с книги по психологии (как найти себя)
Дано мне тело – что мне делать с ним,
Таким единым и таким моим?
За радость тихую дышать и жить
Кого, скажите, мне благодарить?
Я и садовник, я же и цветок,
В темнице мира я не одинок.
На стекла вечности уже легло
Моё дыхание, моё тепло.
Запечатлеется на нём узор,
Неузнаваемый с недавних пор.
Пускай мгновения, стекает муть,-
Узора милого не зачеркнуть.
         

Быть иль не быть, вот в чём вопрос.
                                       Достойно ль
Души терпеть удары и щелчки
Обидчицы судьбы иль лучше встретить
С оружьем море бед и положить
Конец волненьям? Умереть? Забыться?
                                  Шекспир.  (Гамлет)

0

36

Анна тебе нравиться?

0

37

Да очень

0

38

Ну раз это комута надо держи.......
Лебединая песнь Ирки
Я взлетаю в небо, белая я птица,
Для меня уж нет чувства как "обида".
Ведь с жизнью в коляске мне пора проститься,
Я забыла напрочь Ирку-инвалида.

Я теперь валькирия, и служу я свету,
Превращусь в лесу я в белую волчицу.
Хоть Эдем не знаю, мне не важно это,
Лебедем лечу я из своей темницы.

Я не попадуся в злые цепи мрака,
Может, помогу вам выбраться из снов...
Антигона вызву, если будет драка,
А поможет в этом мне Матвей Багров.

Любовь стражей
Они понимают, что любят друг друга,
Но не хотят всего признавать.
И их отношения все ходят по кругу:
Люблю - не люблю, сказать - не сказать...

Они в одиночку по городу ходят,
Но мысли их связаны между собой.
Их души покоя себе не находят,
Они и забыли, что значит покой.

Могли б не любить, но ведь ей будет хуже,
Крыльев лишится иль жизни она.
Пусть говорит, что "никто мне не нужен",
Но знает: любовь сделать чудо должна.

Чувства валькирии
Он жалел ее великодушно,
Другом он ее считал.
Не было с ним ей так скучно,
Но от нее он уходил в астрал.

А когда он новую жизнь начал,
День за днем ее стал забывать.
Полюбил другую; это значит,
Места в его сердце не достать.

Он не знает, что она так любит,
Он не знает, где она сейчас.
Он другую приласкает, приголубит,
Она видит; и слеза коснулась глаз.

Две души; они противоположны,
Она - свет, а в нем гнездится тьма.
И узнать ее попытки безнадежны,
Хоть он помнит - свой, ее дома...

Вспоминает редко и без чувства,
Как давно прошедший дальний сон.
Он не знает, что ей очень грустно,
И что жизнь ее в борьбе со злом.

Эссиорх
Ты добрый, наивный, красивый страж света,
Так любит тебя Улита за это.
И к технике ты неравнодушен,
Как и с людьми, с мотоциклом ты сдружен.

Хранителем Дафны назначили Сферы,
В Москву перешел по семи ты барьерам.
Крайним ты, как всегда, оказался,
Ты Дафне такой неудачный достался.

Байкера гордо носишь ты тело,
На выручку к близким бросаешься смело:
То к Дафне родной, то к Улите любимой,
К валькирии - Ирке непобедимой.

Ты истинный свет, хоть Улита из мрака,
И ты никогда не обидишь собаку.
Ты сделаешь все, что тебя ни попросят,
Но мотоцикл тебя уж уносит.

Храм Вечного Ристалища
Пойдет далеко он, к Срединным землям,
Зайдет он в Ристалища Вечного храм.
Зайдет не один, и он должен там взять
То, что другим никогда не достать.

Колонны большие его уж встречают,
Впусить - не впустить; храм все точно решает.
Увидит дорогу, зайдет на плиту,
И двое тот путь знаменитый пройдут.

Практически все был увидеть готов,
Но там - саркофаг из его страшных снов.
Он холода рогом его остудил,
Всесилие там от него получил.

И с тайной расстался Ристалища храм,
Не страшен он стал двум спокойным душам.
На эйдос свободный весь выбор падет,
Что - свет или мрак - для него уж грядет.

0

39

* * *
Чёрное...Белое...
Ангелы...Демоны...
Рвётся наружу
Отчаянный крик...
Ярость... Смирение...
Опустошение...
Вечность проносится...
Тянется миг...
Вера... Безверие..
Дух и материя...
Страхом истерзан
Безудержный стон...
Чёрное...Белое...
Ангелы...Демоны...
Борется дико
Жестокость с добром...

* * *
Нельзя вот так ! Не торопись !
Скорей открой врата навстречу !
Земля твердей - когда стоишь,
Когда летишь - отрадней высь !

Невозвратимо, что ушло...
За мыслью - долгое раздумье.
Страдать страдай, смотря за что,
Ты - всё вокруг и даже больше.

И каждый раз свой шаг, свой лад,
Душе упорство, сердцу удаль,
Чуть больше- смерть, чуть выше- гибель,
Когда дорога наугад...

0

40

:^_^: Давно я что то не обновляла эту страничку пора исправить это......... :^_^:

весенний дождь (А.Фет)
Еще светло перед окном,
В разрывы облак солнце блещет,
И воробей своим крылом,
В песке купаяся, трепещет.

А уж от неба до земли,
Качаясь, движется завеса,
И будто в золотой пыли
Стоит за ней опушка леса.

Две капли брызнули в стекло,
От лип душистым медом тянет,
И что-то к саду подошло,
По свежим листям барабанит.

ангел-хранитель (А.Блок)
Люблю Тебя, Ангел-Хранитель во мгле.
Во мгле, что со мною всегда на земле.

За то, что ты светлой невестой была,
За то, что ты тайну мою отняла.

За то, что связала нас тайна и ночь,
Что ты мне сестра, и невеста, и дочь.

За то, что нам долгая жизнь суждена,
О, даже за то, что мы - муж и жена!

За цепи мои и заклятья твои.
За то, что над нами проклятье семьи.

За то, что не любишь того, что люблю.
За то, что о нищих и бедных скорблю.

За то, что не можем согласно мы жить.
За то, что хочу и смею убить -

Отмстить малодушным, кто жил без огня,
Кто так унижал мой народ и меня!

Кто запер свободных и сильных в тюрьму,
Кто долго не верил огню моему.

Кто хочет за деньги лишить меня дня,
Собачью покорность купить у меня...

За то, что я слаб и смириться готов,
Что предки мои - поколенье рабов,

И нежности ядом убита душа,
И эта рука не поднимет ножа...

Но люблю я тебя и за слабость мою,
За горькую долю и силу твою.

Что огнем сожжено и свинцом залито -
Того разорвать не посмеет никто!

С тобою смотрел я на эту зарю -
С тобой в эту черную бездну смотрю.

И двойственно нам приказанье судьбы:
Мы вольные души! Мы злые рабы!

Покорствуй! Дерзай! Не покинь! Отойди!
Огонь или тьма - впереди?

Кто кличет? Кто плачет? Куда мы идем?
Вдвоем - неразрывно - навеки вдвоем!

Воскреснем? Погибнем? Умрем?

нежность (Б.Пастернак)
Ослепляя блеском,
Вечерело в семь.
С улиц к занавескам
Подступала темь.
Люди - манекены,
Только страсть с тоской
Водит по Вселенной
Шарящей рукой.
Сердце под ладонью
Дрожью выдает
Бегство и погоню,
Трепет и полет.
Чувству на свободе
Вольно налегке,
Точно рвет поводья
Лошадь в мундштуке.





зимняя ночь (Б.Пастернак)
Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.

Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.

И падали два башмачка
Со стуком на пол.
И воск слезами с ночника
На платье капал.

И все терялось в снежной мгле
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.

Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.




прощай! (М.Горький)
Прощай! Душа - тоской полна.
Я вновь, как прежде, одинок,
И снова жизнь моя темна,
Прощай, мой ясный огонек!..
   Прощай!

Прощай! Я поднял паруса,
Стою печально у руля,
И резвых чаек голоса
Да белой пены полосы -
Все, чем прощается земля
   Со мной... Прощай!

Даль моря мне грозит бедой,
И червь тоски мне душу гложет,
И грозно воет вал седой...
Но - море всей своей водой
Тебя из сердца смыть не может!..
   Прощай!

песня последней встречи (А.Ахматова)
Так беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки.

Показалось, что много ступеней,
А я знала — их только три!
Между кленов шепот осенний
Попросил: «Со мною умри!

Я обманут моей унылой,
Переменчивой, злой судьбой».
Я ответила: «Милый, милый!
И я тоже. Умру с тобой...»

Эта песня последней встречи.
Я взглянула на темный дом.
Только в спальне горели свечи
Равнодушно-желтым огнем.




девушка и смерть (М.Горький)
Сказка

I

По деревне ехал царь с войны.
Едет - черной злобой сердце точит.
Слышит - за кустами бузины
Девушка хохочет.
Грозно брови рыжие нахмуря,
Царь ударил шпорами коня,
Налетел на девушку, как буря,
И кричит, доспехами звеня:
"Ты чего,- кричит он зло и грубо,-
Ты чего, девчонка, скалишь зубы?
Одержал враг надо мной победу,
Вся моя дружина перебита,
В плен попала половина свиты,
Я домой, за новой ратью еду,
Я - твой царь, я в горе и обиде,-
Каково мне глупый смех твой видеть?"
Кофточку оправя на груди,
Девушка ответила царю:
"Отойди,- я с милым говорю!
Батюшка, ты, лучше, отойди".
_______

Любишь, так уж тут не до царей,-
Некогда беседовать с царями!
Иногда любовь горит скорей
Тонкой свечки в жарком божьем храме.
_______

Царь затрясся весь от дикой злости,
Приказал своей покорной свите:
"Ну-те-ко, в тюрьму девчонку бросьте,
Или, лучше,- сразу удавите!"
Исказив угодливые рожи,
Бросились к девице, словно черти,
Конюхи царевы и вельможи,-
Предали девицу в руки Смерти.

II

Смерть всегда злым демонам покорна,
Но в тот день она была не в духе,-
Ведь весной любви и жизни зерна
Набухают даже в ней, старухе.
Скучно век возиться с тухлым мясом,
Истреблять в нем разные болезни;
Скучно мерять время смертным часом -
Хочется пожить побесполезней.
Все, пред неизбежной с нею встречей,
Ощущают только страх нелепый,-
Надоел ей ужас человечий,
Надоели похороны, склепы.
Занята неблагодарным делом
На земле и грязной, и недужной.
Делает она его умело,-
Люди же считают Смерть ненужной.
Ну, конечно, ей обидно это,
Злит ее людское наше стадо,
И, озлясь, сживает Смерть со света
Иногда не тех, кого бы надо.
Полюбить бы Сатану ей, что ли,
Подышать бы вволю адским зноем,
Зарыдать бы от любовной боли
Вместе с огнекудрым Сатаною!

III

Девушка стоит пред Смертью, смело
Грозного удара ожидая.
Смерть бормочет,- жертву пожалела:
"Ишь ты, ведь, какая молодая!
Что ты нагрубила там царю?
Я тебя за это уморю!"-
"Не сердись,- ответила девица,-
За што на меня тебе сердиться?
Поцеловал меня впервые милый
Под кустом зеленой бузины,-
До царя ли мне в ту пору было?
Ну, а царь, на грех, бежит с войны,
Я и говорю ему, царю,
Отойди, мол, батюшка, отсюда!
Хорошо, как будто, говорю,
А - гляди-ко, вышло-то как худо!
Что ж?! От Смерти некуда деваться.
Видно, я умру, не долюбя.
Смертушка! Душой прошу тебя -
Дай ты мне еще поцеловаться!"
Странны были Смерти речи эти,-
Смерть об этом никогда не просят!
Думает: "Чем буду жить на свете,
Если люди целоваться бросят?"
И на вешнем солнце кости грея,
Смерть сказала, подманив змею:
"Ну, ступай, целуйся, да - скорее!
Ночь - твоя, а на заре - убью!"
И на камень села,- ожидает,
А змея ей жалом косу лижет.
Девушка от счастия рыдает,
Смерть ворчит: "Иди, скорей, иди же!

IV

Вешним солнцем ласково согрета,
Смерть разула стоптанные лапти,
Прилегла на камень и - уснула.
Нехороший сон приснился Смерти!
Будто бы ее родитель, Каин,
С правнуком своим - Искариотом,
Дряхленькие оба лезут в гору,-
Точно две змеи ползут тихонько.
"Господи!"- угрюмо стонет Каин,
Глядя в небо тусклыми глазами.
"Господи!"- взывает злой Иуда,
От земли очей не поднимая.
Над горою, в облаке румяном
Возлежит господь,- читает книгу:
Звездами написана та книга,
Млечный путь - один ее листочек.
На верху горы стоит архангел,
Снопик молний в белой ручке держит.
Говорит он путникам сурово:
"Прочь идите! Вас господь
не примет!"
"Михаиле!- жалуется Каин,-
Знаю я - велик мой грех пред миром!
Я родил убийцу светлой Жизни,
Я отец проклятой, подлой Смерти!"-
"Михаиле!- говорит Иуда,-
Знаю, что я Каина грешнее,
Потому что предал подлой Смерти
Светлое, как солнце, божье сердце!"
И взывают оба они, в голос:
"Михаиле! Пусть господь хоть слово
Скажет нам, хоть только пожалеет -
Ведь прощенья мы уже не молим!"
Тихо отвечает им архангел:
"Трижды говорил ему я это,
Дважды ничего он не сказал мне,
В третий раз, качнув главою, молвил:
"Знай,- доколе Смерть живое губит,
Каину с Иудой нет прощенья.
Пусть их тот простит, чья сила может
Побороть навеки силу Смерти".
Тут Братоубийца и Предатель
Горестно завыли, зарыдали
И, обнявшись, оба покатились
В смрадное болото под горою.
А в болоте бесятся, ликуя,
Упыри, кикиморы и черти
И плюют на Каина с Иудой
Синими, болотными огнями.

V

Смерть проснулась около полудня,
Смотрит,- а девица не пришла!
Смерть бормочет сонно: "Ишь ты, блудня!
Видно ночь-то коротка была!"
Сорвала подсолнух за плетнем.
Нюхает, любуется, как солнце
Золотит живым своим огнем
Лист осины в желтые червонцы.
И на солнце глядя, вдруг запела
Тихо и гнусаво, как умела:
"Беспощадною рукой
Люди ближнего убьют
И хоронят. И поют:
"Со святыми упокой!"
Не пойму я ничего!-
Деспот бьет людей и гонит,
А издохнет - и его
С той же песенкой хоронят!
Честный помер или вор -
С одинаковой тоской
Распевает грустный хор:
"Со святыми упокой!"
Дурака, скота иль хама
Я убью моей рукой,
Но для всех поют упрямо:
"Со святыми упокой!"

VI

Спела песню - начинает злиться,
Уж прошло гораздо больше суток,
А - не возвращается девица.
Это - плохо. Смерти - не до шуток.
Становясь все злее и жесточе,
Смерть обула лапти и онучи
И, едва дождавшись лунной ночи,
В путь идет, грозней осенней тучи.
Час прошла и видит: в перелеске,
Под росистой молодой орешней
На траве атласной, в лунном блеске
Девушка сидит богиней вешней.
Как земля гола весною ранней.
Грудь ее обнажена бесстыдно.
И на коже шелковистой, ланьей
Звезды поцелуев ярко видны.
Два соска, как звезды, красят грудь,
И - как звезды - кротко смотрят очи
В небеса, на светлый Млечный путь,
На тропу синеволосой ночи.
Под глазами голубые тени,
Точно рана - губы влажно алы.
Положив ей голову в колени,
Дремлет парень, как олень усталый.
Смерть глядит, и тихо пламя гнева
Гаснет в ее черепе пустом.
"Ты чего же это, словно Ева,
Спряталась от бога за кустом?"
Точно небом - лунно-звездным телом
Милого от Смерти заслоня,
Отвечает ей девица смело:
"Погоди-ка, не ругай меня!
Не шуми, не испугай беднягу,
Острою косою не звени!
Я сейчас приду, в могилу лягу.
А его - подольше сохрани!
Виновата, не пришла я к сроку,
Думала - до Смерти недалеко.
Дай еще парнишку обниму:
Больно хорошо со мной ему!
Да и он - хорош! Ты погляди,
Вон какие он оставил знаки
На щеках моих и на груди.
Вишь, цветут, как огненные маки!"
Смерть стыдясь тихонько засмеялась:
"Да, ты будто с солнцем целовалась.
Но - ведь у меня ты не одна,-
Тысячи я убивать должна!
Я ведь честно времени служу,
Дела - много, а уж я - стара,
Каждою минутой дорожу,
Собирайся, девушка, пора!"
Девушка - свое:
"Обнимет милый,
Ни земли, ни неба больше нет.
И душа полна нездешней силой,
И горит в душе нездешний свет.
Нету больше страха пред Судьбой
И ни бога, ни людей не надо!
Как дитя - собою радость рада,
И любовь любуется собой".
Смерть молчит задумчиво и строго,
Видит - не прервать ей этой песни!
Краше солнца - нету в мире бога,
Нет огня - огня любви чудесней!

VII

Смерть молчит, а девушкины речи
Зависти огнем ей кости плавят,
В жар и холод властно ее мечут,
Что же сердце Смерти миру явит?
Смерть - не мать, но - женщина, и в ней
Сердце тоже разума сильней;
В темном сердце Смерти есть ростки
Жалости и гнева, и тоски.
Тем, кого она полюбит крепче,
Кто ужален в душу злой тоскою,
Как она любовно ночью шепчет
О великой радости покоя!
"Что ж,- сказала Смерть,-
пусть будет чудо!
Разрешаю я тебе - живи!
Только я с тобою рядом буду,
Вечно буду около Любви!"
_________

С той поры Любовь и Смерть, как сестры,
Ходят неразлучно до сего дня,
За любовью Смерть с косою острой
Тащится повсюду, точно сводня.
Ходит, околдована сестрою,
И везде - на свадьбе и на тризне
Неустанно, неуклонно строит
Радости Любви и счастье Жизни.

февраль. достать чернил и плакать (Б.Пастернак)
Был май холодно - безутешен
И был порыв дрожащих рук
Приникнуть к истине поспешен
Чернила выскользнули вдруг

Эзоп, единожды предавший
И Янус, что на стрёме у времён
Втроём стояли не поддавши
(Двулик один, поэтому втроём)

Угасли медленно чернила
В осколках чаяний ночи
Бутыль в случайности почила
Всю верность напрочь исключив.

***(одной тебе, тебе одной...) (А.Блок)
      A la tres-chere, a la tres-belle..
      Baudelaire*

Одной тебе, тебе одной,
Любви и счастия царице,
Тебе прекрасной, молодой
Все жизни лучшие страницы!

Ни верный друг, ни брат, ни мать
Не знают друга, брата, сына,
Одна лишь можешь ты понять
Души неясную кручину.

Ты, ты одна, о, страсть моя,
Моя любовь, моя царица!
Во тьме ночной душа твоя
Блестит, как дальняя зарница.

* Самой дорогой, самой прекрасной...Бодлер (фр.).

***(я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес) (М.Цветаева)
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
Оттого что лес - моя колыбель, и могила - лес,
Оттого что я на земле стою - лишь одной ногой,
Оттого что я о тебе спою - как никто другой.

Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей,
У всех золотых знамен, у всех мечей,
Я ключи закину и псов прогоню с крыльца -
Оттого что в земной ночи я вернее пса.

Я тебя отвоюю у всех других - у той, одной,
Ты не будешь ничей жених, я - ничьей женой,
И в последнем споре возьму тебя - замолчи!-
У того, с которым Иаков стоял в ночи.

Но пока тебе не скрещу на груди персты -
О проклятие!- у тебя остаешься - ты:
Два крыла твои, нацеленные в эфир,-
Оттого, что мир - твоя колыбель, и могила - мир!


никогда не вернётся
готика

...
луна осыпается в воду
дорожкой безумного белого света.
невнятный, казалось бы, повод
однажды уйти... насовсем. незаметно.
ни знака, ни слова, ни точки.
напрасно ждала появления солнца -
я слышу дыхание ночи,
я знаю, что он никогда не вернётся.

...
не помню, когда я услышал
мелодию - зов усыпляюще сладкий,
стирающий образы бывших
границ, пережитых безумств и припадков,
которые в прошлом. покойно.
и я, ускоряясь под ритмику пульса
иду в направлении моря.
я знаю, что мне никогда не вернуться.

[30.06.2006]

оборотень (забытая история)
готика

I.
этот снег неслучаен. пытаясь пробраться к дороге,
совсем заплутал. наваждением полной луны
иероглифы леса сложились в какой-то убогий
невнятный пейзаж, оказавшийся словно дурным
продолжением сказки... а всё начиналось под вечер.
в гостиной у графа был праздничный ужин, и я
среди прочих гостей наслаждался бездельем, беспечно
и можно сказать с удовольствием даже скучал.
насмотревшись на дам и наслушавшись сплетен о самых
последних событиях и слишком ранней зиме,
ускользнул побродить в тишине знаменитого замка -
побыть в одиночестве и, наконец, осмотреть
галерею картин, на которых угрюмые лица
властителей замка в те давние годы, когда
ещё не было графств, и условности многих традиций
ещё не оформились в неустранимый бардак.

II.
звук шагов оборвал мои мысли. лишь в нескольких метрах
стояла графиня. вся в чёрном. и будто бы свет,
подчиняясь неведомой силе, наполнился едким
зелёным свечением. я до конца не успел
осознать, в чём же дело... очнувшись от боли в ключице,
какое-то время пытался понять, где же я,
почему здесь так холодно, и почему так случилось,
что вместо одежды на мне непонятная дрянь.

III
от собачьего лая тревожнее стало. наверно
тогда я почувствовал, что-то со мною не так.
и уже убегая, увидел пугающе бледный
источник волшебного света...
теперь никогда
не смогу отказаться от сладости лунных агоний,
и, кажется, если я всё-таки встречу рассвет
в этом странном лесу, защитившем меня от погони
останусь в обличии волка уже насовсем.

[16.12.2005]

быть вампиром (потерянный город)
готика

теперь я бессмертный,
но ненастоящий.
я прячусь от света,
и даже ночами
несчастен в угаре
сомнительных оргий,
когда наступает
безудержный голод,
и новая жертва,
почувствовав силу,
возносится к небу
крылатым посыльным.
ещё не обсохнув
от собственной крови,
рисует на окнах
случайных построек
обман силуэтов.
и, видимо, скоро
появится где-то
потерянный город.

[09.03.2005]

хранитель
готика

лохматый и сгорбленный старец - теперь не осталось ни вдоха,
ни выдоха без сожаленья, о том, что когда-то эпоха
иллюзий сменилась безвременьем с болью в глазах и суставах,
с бессонницей, близкой к безумию, и несомненно забавной
привычкой болтать с отражением о непрочитанных книгах...
а летопись этой невзрачной или возможно великой
и незабываемой жизни почти завершилась. и лучше
собрать все картины и книги в огромную пыльную кучу
в зашторенной комнате замка, подлить горячительной дряни,
поджечь и устроиться рядом хранителем воспоминаний.

[23.03.2005]

быть вампиром-2
готика

летаешь сегодня? в слоёном желе атмосферы
с субботы по-прежнему тихо.
чуть выше висит как всегда показавшийся первым
зрачок одинокого психа,
когда-то пробившего тонкую грань отражений
реальности новой эпохи,
наставшей впоследствии. каждый укушенный в шею,
конечно же, помнит глубокий
тоннель, освещённый сиянием призраков в белом.
и помнит как шёл, понемногу
теряя спокойствие и очертания тела.
ты, знаешь, обратной дороги
найти невозможно. и просто давай полетаем.
безоблачно, тихо, и сверху
ещё не исчезла едва различимая стая
скучающих огненных стерхов.

[29.08.2005]

инквизиция
готика

я был там.
был.
я слышал эти стоны.
и видел как,
пронзая чью-то плоть,
в нагое тело
входит невесомый
и жгучий сгусток боли.
и тепло
скользит по коже,
превращаясь в красный
неровный и немного липкий след,
где жизнь и смерть
единой вязкой массой
стекают в лужу.

будто бы во сне
всё это было...

[31.03.2005]
никогда не вернётся
готика

...
луна осыпается в воду
дорожкой безумного белого света.
невнятный, казалось бы, повод
однажды уйти... насовсем. незаметно.
ни знака, ни слова, ни точки.
напрасно ждала появления солнца -
я слышу дыхание ночи,
я знаю, что он никогда не вернётся.

...
не помню, когда я услышал
мелодию - зов усыпляюще сладкий,
стирающий образы бывших
границ, пережитых безумств и припадков,
которые в прошлом. покойно.
и я, ускоряясь под ритмику пульса
иду в направлении моря.
я знаю, что мне никогда не вернуться.

[30.06.2006]



пленник
готика

решётка на маленьком круглом окошке.
сужаются кверху холодные стены.
пленённому в башне морозом по коже
сторонние шорохи. и постепенно
здоровый рассудок становится хрупким.
и всё что вокруг начинает казаться
бесцветным. и лишь постаревшие руки
с запёкшейся кровью на кончиках пальцев
чувствительны к боли. ногтями на камне...
последняя блажь заключённого в ужас -
до смерти успеть написать: "проклинаю".
и девственно белое, белое чудо
луна на полу...
мягкой
тёплой
вуалью.

[28.02.2005]



welcome
готика

чтобы вернуться -
молитесь
идолам прошлого века,
втиснутым профилем
в контуры
круглого золота власти.
сонные боги нечасто
поглядывают на ветхий
полуразрушенный город,
прожённый огнём династий
необратимости ужаса.
люди, привыкшие к ночи,
ищут в провалах памяти
струйки слепящего света.
белого.
чистого.
словно
надеясь забыть порочный
сон, где когда-то также
стучались в ворота смерти.

[05.05.2005]



крылатый
готика

усталые крылья обмякли.
под тёмным покровом ночи
ты можешь уже не стыдиться,
что стар и теперь беспомощен,
последний крылатый рыцарь.

а те, кто остались в спектакле,
ослепнув от звёздной пыли,
придумали новые роли -
забыли героя с крыльями.
последнего из героев.

[14.06.2005]


ведьма
готика

ты - ведьма. осталось немного -
последняя ночь, чтоб молиться
теперь настоящему Богу.
и перед костром инквизиций
ты будешь просить о пощаде.
напрасно. раскошное тело
поглотит голодное пламя.
оранжевый, чёрный и белый.

[25.09.2003]

оборотень (забытая история)
готика

I.
этот снег неслучаен. пытаясь пробраться к дороге,
совсем заплутал. наваждением полной луны
иероглифы леса сложились в какой-то убогий
невнятный пейзаж, оказавшийся словно дурным
продолжением сказки... а всё начиналось под вечер.
в гостиной у графа был праздничный ужин, и я
среди прочих гостей наслаждался бездельем, беспечно
и можно сказать с удовольствием даже скучал.
насмотревшись на дам и наслушавшись сплетен о самых
последних событиях и слишком ранней зиме,
ускользнул побродить в тишине знаменитого замка -
побыть в одиночестве и, наконец, осмотреть
галерею картин, на которых угрюмые лица
властителей замка в те давние годы, когда
ещё не было графств, и условности многих традиций
ещё не оформились в неустранимый бардак.

II.
звук шагов оборвал мои мысли. лишь в нескольких метрах
стояла графиня. вся в чёрном. и будто бы свет,
подчиняясь неведомой силе, наполнился едким
зелёным свечением. я до конца не успел
осознать, в чём же дело... очнувшись от боли в ключице,
какое-то время пытался понять, где же я,
почему здесь так холодно, и почему так случилось,
что вместо одежды на мне непонятная дрянь.

III
от собачьего лая тревожнее стало. наверно
тогда я почувствовал, что-то со мною не так.
и уже убегая, увидел пугающе бледный
источник волшебного света...
теперь никогда
не смогу отказаться от сладости лунных агоний,
и, кажется, если я всё-таки встречу рассвет
в этом странном лесу, защитившем меня от погони
останусь в обличии волка уже насовсем.

[16.12.2005]

0


Вы здесь » Форум об аниме и мечтах. » Произведения. » Butterfly... Стихи... Проза...Мини поэзия и Умные мысли.